Свадебный марш на балалайке

– А мне не надо его смертных денег! – кричала невзрачная девчонка. – Я вообще считаю: готовиться к смерти – плохая примета! И ничего нам не надо! Пусть он живой и здоровый остается, тогда и мы с ребенком обеспечены будем, а если с ним что случится, так я все равно ни копейки не возьму! И взгляды косые его детей не собираюсь ловить! Чтобы моего ребенка до десятого колена прокляли только за то, что он родился?!

У Крытова утренняя боль снова стала раскалывать голову.

– Не кричите вы так… о муки! – поморщился нотариус и прикрыл глаза. – Хорошо. Я все сделаю. Но только завтра. Сегодня у меня такое состояние… Я, пожалуй, сначала свое завещание составлю, а то после ваших визитов я, кажется, быстрее вас…

– Да?! Вы тут все помирать настроились, а я?! А мне потом как?! Живи и бойся?! – верещала Левашова. Потом и вовсе честно предупредила: – Не перепишите – визжать начну! Не верите?

– Перепиши лучше, она начнет, – подтвердил Воротилов.

– И-и-и-и-и!!! – пилой завизжала девчонка.

Крытова снесло с кресла в момент. Он даже переодеваться не стал, показывая, как он негодует. Через час завещание было составлено по-новому.

– Все! И сегодня чтобы вы меня не видели! – обиженно кричал Юрий Дмитриевич, выталкивая привередливую чету за двери. – И нет меня сегодня! И не будет! Я в деревню… к бабушке… на парное молоко и на огуречный рассол! Валентинка! Ну выставь же ты этих потрошителей!

Больше о завещании с Воротиловым они не разговаривали.

– И Левашову не видели? – уточнил Дуся.

– Упаси господи! – замахал ручками нотариус. – И не стремлюсь! И не жажду! И даже вспоминать не хочу! Молодой человек! Куда вы? Вы хоть обувь наденьте!

Дуся, будто под гипнозом, медленно направился к двери, в священной задумчивости сгребая на своем пути необычный торшер, прошелся по лапам крошечных собачек и направился вон из дома. Разутым, как и полагается настоящим мыслителям.

– Дуся! – поймала его за рукав Ксения уже в подъезде. – Я с тобой! Что на тебя нашло?

– И все же, чего она испугалась? – моргал Евдоким чумными глазами, позволяя сестре натягивать на него туфли.

Филин Евдоким чувствовал, что разгадка где-то совсем недалеко, поэтому решил сразу по приходе домой запереться в своей комнате и всласть подумать. Не тут-то было – едва он перешагнул порог своей комнаты, как на него тут же накинулась чье-то ароматное тело.

«Убьют. Сейчас прямо и задушат. Чувствуют, что я уже на верном пути, вот и…»

– Дусенька! Птенчик! – висела на нем Сонечка и выпускать из своих лап Филина не собиралась. – Ты только посмотри, как я устроила наше гнездышко!

Дуся огляделся. Гнездышко ничем не отличалось от его холостяцкого убежища. Правда, на столе теперь красовалась вазочка с экзотическими искусственными цветами из крашеных страусиных перьев, а кровать была расправлена и соблазнительно манила к себе откинутым одеялом.

– Я думаю, киска моя, надо поставить в известность прислугу, что отныне я поживу с тобой здесь. Пока мы не съедем на новую квартиру. Огурчик мой, а может быть, нам стоит подумать об особнячке? – порхала по комнате Сонечка в прозрачном пеньюаре, под которым была только кожа.

Дуся такого напора не ожидал. Он попятился, кое-как отлепил от себя цепкие руки невесты и понесся к Ксении – жаловаться.

У Ксении дела обстояли не лучше. Капелькин твердо вознамерился стать богатым, поэтому решил действовать банально. Сначала надо было показать красавице свою немыслимую любовь. Для этого перво-наперво требовалось завалить девушку цветами. Желательно розами. Однако розы – это, как считал Андрей Георгиевич, штамп, а если проще, у него на них просто не хватало денег. Денег было до крайности мало, поэтому целеустремленный любовник не поленился смотаться на берег реки и наломать черемухи. Цветы одуряюще пахли и привносили в отношения первобытность. Правда, их немного портили колючие ветки и невероятное количество насекомых, но обсыпать любимую ими было удобнее всего. Дождавшись Ксению, пылкий Ромео принялся кидаться ветками, с придыханием восклицая:

– Любимая! Это все тебе! Я искупаю тебя в цветах! Пусть лепестки передадут тебе мою нежность!

Лепестки ничего не передавали. Они осыпались на только что вычищенный ковер, а ветки больно царапались и делали затяжки на костюме. Ксения уворачивалась от бросков, закрывала лицо руками и даже приседала и подпрыгивала – ничего не спасало.

– Лю-ю-ю-ю-ся-я-я!!! – наконец взвыла она о помощи. – Люся! Убери это безобразие!