Сеанс мужского стриптиза

– А на крыльце тебя встретил грабитель? – догадалась я, против воли начиная смеяться. – Ноутбук он тебе великодушно оставил, а доллары, которые ты сжимала в кулачке, отнял и был таков?

– Безнаказанно скрылся в тумане, как айсберг, потопивший «Титаник»! – подтвердила мамуля.

Я поняла, что ее творческий порыв еще не иссяк, и предложила:

– Садись в Денискину «Ауди», открывай компьютер и твори дальше, пока ты еще в настроении.

– Во-первых, в настроении, во-вторых, без обуви, – согласилась мамуля.

Она забралась в машину и, зябко поджимая пальцы на босых ногах, застучала перстами по клавишам. Я уважительно подумала, что сочинение ужастиков – отличный тренинг для нервной системы, и захлопнула дверцу, чтобы мамуле не дуло.

– Инка, слышь, Инка! – позвал меня из другого авто помятый и всклокоченный Чебуран. – Ты знакома с этими мордоворотами? Скажи им, что я хороший! Пусть меня отпустят! Клянусь, я больше не буду торговать «Антимышином»!

– Это никакие не мордовороты! – строго сказала я. – Это оперативные работники Управления внутренних дел!

– А это кто?! – с ужасом выдохнул Чебуран, неестественно округляя глаза.

Его остановившийся взгляд был устремлен за мою спину. Я порывисто обернулась и увидела потрясающую картину в лучших традициях голливудского кино.

Из калитки медленно и величественно выступил кто-то рослый и кубический, как Шварценеггер. За спиной у героя реяло черно-розовое дымное марево, а на руках прикорнула хрупкая фигурка.

Витязь был плечист и крепок, как гранитный монумент, и у меня возникло полное ощущение, будто это знаменитый памятник Солдату, спасающему ребенка, сошел со своего постамента. Не помню, правда, чтобы у нас в садочке стояло такое архитектурное украшение!

Могучий витязь размеренной поступью Каменного Гостя выдвинулся на улицу, приблизился ко мне и сказал нормальным человеческим – притом знакомым – голосом:

– Вижу, женщин спасать не надо, это хорошо!

– Анатоль? – удивилась я. – Вы-то как сюда попали?

– Он принес лекарство для Сашиного зуба и остался, чтобы поработать осветителем, – ответил мне еще один знакомый голос – юношеский. – Да отпусти ты меня, дылда, хватит уже!

Поль вырвался из рук Анатоля, отряхнул одежду и на всякий случай отбежал от своего спасителя на пару шагов.

– Пацана нужно было вынести из огня, а добровольно он не соглашался, – поймав мой вопросительный взгляд, с кривой улыбкой объяснил накачанный двойник Делона. – Пришлось припугнуть и применить силу.

– Он сказал, что замотает меня в простыню и понесет, как спеленутого младенца! – выкрикнул обиженный Поль из-за автомобиля.

– Я вижу, на наши простыни образовался ажиотажный спрос! – заметила мамуля.

Она распахнула заботливо закрытую мной автомобильную дверцу и указала на калитку. Через нее вразброд вышел небольшой отряд пеших бедуинов. У воинов пустыни были закопченные лица, почти полностью скрытые намотанными на головы простынями. Опознать кого-либо в такой маскировке было немыслимо, но я узнала голос капитана Кошкина.

– Он не мог далеко уйти, – решительно говорил он. – Надо выставить кордоны на дорогах и прочесать лес.

Я поняла, что речь идет о преступнике Мухине, и посоветовала:

– Загляните в гнездо на дубе, не исключено, что он там засел.

– Чего ради он будет сидеть на дереве? – включилась в разговор сердитая мамуля. – Баксы он уже стибрил, так что теперь наверняка уносит ноги куда подальше от Буркова!

– Кстати о ногах! – неожиданно подал голос Поль. – Я не понял, мы уже все здесь или кого-то не хватает?

– Надо устроить перекличку! – сказала мамуля.

Бедуины спешно размотали свои головные простыни.

– Ну, так и есть! – сказал Поль, оглядев чумазые лица воинов пустыни – ими оказались Кошкин с его бойцами, папуля и Зяма. – Наших тут только двое – Борис Акимыч и Казимир! Этих товарищей я не знаю, а где же Максим и Саша?

– Ма-аксик, ты где-е? – закричала встревоженная мамуля в сторону двора, сложив ладошки рупором.

Смеловский всегда был ее любимцем, мамуля многие годы мечтает выдать меня за Макса замуж.

Столпившись у калитки, мы всматривались в поблекший и поредевший туман.

– Максик… – жалостливо пробормотала мамуля, закусывая губу.

– Да погоди ты реветь! – одернула ее я.

Сизое марево таяло, открывая нашим взорам дачный двор, точно театральную сцену, – медленно и интригующе. Сначала стали видны наиболее крупные объекты – дом, надворные постройки, старые ветвистые деревья – почему-то белые, словно в густом инее. Потом сквозь дымную мглу проступили разноцветные огни новогодних гирлянд и грязно-белые сугробы.