Молилась ли ты на ночь?

Следователь на провокацию не поддался, промолчал, и тогда я спросила прямым текстом:

– А в чем, собственно, дело? Что с этим Полуянцем?

– Да ничего особенного, убили его, – скучно ответил Палкин.

– Как убили?!

– Да ничего особенного, – снова повторил следователь, по-прежнему глядя не на меня, а в бумагу. – Ударили по голове доской, насмерть.

– Как – доской?! – Я удивилась, потому что в этой версии не было места кинжалу. – Одной только доской?

– И одной хватило! – Палкин пожал плечами и протянул мне бумагу и ручку. – Прочитайте и распишитесь.

Я послушно пробежала глазами короткий текст, поставила внизу закорючку подписи и поднялась со стула, не забыв о том, что распрямлять колени полностью нельзя.

– Всего доброго, спасибо за помощь, – бледно улыбнулся следователь. – Лечите зуб мудрости.

Тут на его лицо набежала легкая тень, и я поспешила удалиться, потому что и сама уже сообразила: неувязочка вышла. У старушек вроде той, какой я прикинулась, зубы не режутся, а выпадают!

Глава 12

– Ну, прокололась малость, с кем не бывает! – выслушав рассказ о визите к следователю, успокоила меня Трошкина. – А насчет зубов ты не переживай, я читала, что в наше экологически нездоровое время даже у младенцев зубки режутся не по порядку и не вовремя, а уж зубы мудрости вообще могут появиться, когда угодно! Или никогда.

Мы устроились в моей комнате, дожидаясь возвращения Зямы и поедая домашний зефир папулиного изготовления. На вкус зефир был замечательный, на вид не очень. Папуля добавил в воздушную массу вареную сгущенку, и готовое кондитерское изделие имело большое сходство с сухой коровьей лепешкой, разве что размером поменьше. Чувствительная Трошкина лакомилась с закрытыми глазами. Одновременно она болтала:

– Ты молодец, очень удачно сходила к следователю. По-моему, ты от него узнало гораздо больше, чем он от тебя!

– То, что я узнала, меня не радует, – мрачно сообщила я. – Смотри, что получается: Полуянца-то действительно убили.

– Это факт, – кивнула Алка.

– Однако убили его не серебряным кинжалом с каменьями, а какой-то доской! – продолжила я с возмущением.

– Хотя серебряный кинжал в милицейских святцах все-таки упоминается! – напомнила Трошкина. – В одном контексте с молодой женщиной в черном пальто.

– И что это значит? – нахмурилась я.

– Это значит, что тебе срочно надо купить новое пальто! – постановила подружка.

– Ерунда!

– Не ерунда! Гляди, какая нынче зима суровая, без теплого пальто никак не обойтись! – возразила Алка.

– Ерунду ты говоришь, Трошкина! Пальто тут сбоку припека, нам о другом подумать надо. – Я целиком затолкала в рот последнюю зефирину и зажмурилась, пережевывая ее.

– Но ты о других никогда не думаешь! – упрекнула меня подружка, проводив сожалеющим взглядом последнюю вкусняшку. – Жадина-говядина!

– Это не я жадина, это Полуянц, – невозмутимо ответила я. – Мало ему было кинжала в груди, что ли? Понадобилось еще доской по голове получить! Трошкина, тебе не кажется, что это уже перебор? По всему получается, что одного человека убили дважды!

Трошкина вопросительно округлила глаза, но я не успела развить свою мысль, помешала мамуля. Она заглянула в комнату, приветливо кивнула Алке и сказала:

– Индюша, детка, подойди к телефону, Зяма звонит.

Я заторопилась в прихожую, а мамуля вошла в комнату, чтобы поболтать с Трошкиной.

– Дюха, что у тебя с мобильником? – сердито спросил Зяма.

– Ой, я другую «симку» поставила, извини, забыла тебя предупредить! – покаялась я.

– «Симку» она поставила! – пробурчал братец. – Тебе не «симку», тебе совсем другое надо ставить!

– Памятник? – с горделивой скромностью спросила я.

– Клизму! – выпалил он. – Знаешь, что было в той бутылке, которую вы распили на пару с Лапочкиным?

– Французское вино.

– И еще снотворное! Очень приличная порция! Из расчета на пару персон – отключка гарантирована!

– Вот же гад этот Лапочкин! – разозлилась я. – Нечего сказать, припас угощеньице для девушки, старый сластолюбец!

– Дюха, тебе точно промывание желудка надо сделать и мозгов заодно! – заявил Зяма. – Соображай! Если бы это сам Лапочкин решил тебя коварно нейтрализовать, он бы не стал пить вино со снотворным! Какая ему в том корысть?

– Теперь он может с чистой совестью хвастать, что разделил со мной ложе! – буркнула я. – Точно, разделил! Трошкина говорит, мы с ним дрыхли бок о бок, как котята в корзинке!