Время мушкетов

Тот, кто управлял колонией, был гораздо умнее обычных казнокрадов-чиновников и знал в своем деле толк. Ему удавалось решать сложные задачи за краткий промежуток времени и с минимальными затратами. Ведь все, что увидел Патриун в Марсоле и в Дерге, было создано за какие-то тридцать лет, за три короткие десятилетия. А народ?! Народ просто валом валил на новые земли! Корабль, на котором прибыл священник, был просто забит переселенцами, добровольно оставившими свои дома и отправившимися на поиски счастья. Для крестьян, ремесленников и прочего рабочего люда колония стала весьма привлекательным местом, в то время как торговцы, перекупщики и прочие искатели легкого барыша предпочитали вести корабли в герканский порт Денборг. Это было неестественно, подозрительно и, конечно же, насторожило умудренного годами старика.

Наглядным примером умелого управления было огромное количество охотников, перебравшихся в филанийскую колонию. Под сводами бывшей церкви пировало около двухсот стрелков, а, по словам Аке, это были еще далеко не все члены охотничьей общины. Многие не выходили из леса месяцами или, по решению сбора, помогали регулярным войскам сторожить неспокойную границу с владениями Геркании. Всего же лесным промыслом занималось чуть более тысячи человек. Во всей Филании не нашлось бы и трети любителей расставлять капканы да стрелять по живым мишеням! Дворянство не в счет, для них охота не промысел, а забава.

Губернатор или тот, кто в действительности заправлял делами в Марсоле и ее окрестностях, не только не любил торговцев, которых светлые университетские умы считали двигателем прогресса и процветания, но и создал условия, способствующие тому, что на новые филанийские земли стекались охотники из почти всех королевств Континента. Хоть в зале, в основном, звучала корявая филанийская речь, но именно национальная принадлежность и легла в основу деления общины на кланы, шайки и мелкие группки. Аке был единственным витарвисцем, поэтому и не смог пока найти себе собутыльников, а следовательно, и компаньонов по охотному делу. К нему присматривались филанийцы, самый многочисленный и влиятельный из трех кланов; оказывали дружеские знаки внимания пребывавшие в меньшинстве виверийцы, герканцы, кольберцы и намбусийцы, но пока еще все они держали его на расстоянии и не приглашали присоединиться к застолью.

Патриун про себя отметил, что ему крупно повезло. Шанс в первый же вечер найти толкового помощника выпадает не каждому. Священник решил обязательно приобщить Аке к делам Индорианской Церкви, тем более, что особых религиозных пристрастий любящий холодное пиво и обжигающее рот жаркое мужик не выказывал. Вера вообще лет пятнадцать-двадцать назад исчезла из картины мира охотника, да так и не думала возвращаться. Кто привык в одиночку бродить по опасным лесам и гиблым топям, редко поднимает голову к Небесам, их просто не видно за густыми кронами столетних деревьев.

– Филанийцы, они, конешно, того… сила, но в одиночку ничего не решают, – гордо заявил Аке, расправляясь с ножкой дикого кабана.

Собеседник Патриуна громко чавкал, причмокивал, и из его большого рта временами вываливались куски пережевываемого мяса, которые он подбирал сальными пальцами и тут же отправлял обратно. Такие возмутительные манеры не считались здесь зазорными, так вели себя почти все.

– Вон там, – охотник ткнул грязным пальцем, с которого капал жир, на два длинных стола, занимавших правую треть зала, – там альтруссцы сидят, жмоты порядочные. А вон там… – указательный палец был плавно переведен справа налево —… имперцы восседают… гордецы ужасные. Вот как раз эти три дружины все вместе и решают, поскольку за ними три четверти голосов сбора наберется, а могет, и более…

Если бы даже Аке и не удосужился объяснить, кто есть кто, Патриун и так бы легко разобрался. Во-первых, в потоке искаженной до безобразия филанийской речи, идущем с тех сторон, иногда слышались альтрусские и имперские выражения, в основном крепкие, забористые, сочные, непереводимые на общедоступный язык без потери экспрессии. Во-вторых, это казалось вполне логичным. Имперцы были самой многочисленной общностью на Континенте, состоящей из двух-трех десятков народов, много столетий назад потерявших свои корни и слившихся в единую этническую массу. Альтруссия же находилась по другую сторону Удмиры, и вполне естественно, что многие переселенцы прибыли именно оттуда, тем более что местные филанийские власти были не против заселения этих мест инородцами, но под флагом их родины. Будь ты хоть имперцем, хоть намбусийцем, а дети твои все равно станут полноценными филанийцами.