После пяти лет разлуки Мак Симонсен разыскивает свою жену Тару, чтобы...
– Нет, Васенька, это не она, – тихо вошла в комнату Люся. Ей, вероятно, тоже не давала покоя воскресшая Едякина. – Это кто-то из ее знакомых, скорее всего.
– Значит, надо нам поговорить с этой знакомой. Может, она и знает, кто ее подругу на тот свет отправил.
– Хорошо, завтра поедем на рынок, к китайцам, – вздохнула Люся. – А ты пиши, пиши, загадки интересные подбери, песенки известные переиначь, я пока тоже ноты вспомню.
Люся вышла из спальни, и вскоре в большой комнате грянул свадебный марш – Люся вспоминала ноты. Первые два часа Василиса относилась к маршу спокойно. На третьем часу она начала нервничать и бегать из комнаты в кухню, показывая, что есть на свете что-то еще и кроме музыки. Но когда пошел шестой час, не выдержали уже домашние животные – поднял к потолку морду и тоскливо завыл Малыш, а Финли принялся взлетать с дивана на гардины.
– Все, Люся, хватит! – рявкнула Василиса, и, как только аккорды стихли, сразу отчетливо стало слышно, как заливается телефон. – Из-за тебя даже телефона не слышно.
– Ой, а я так увлеклась, так увлеклась… – смущенно улыбалась Люся.
– Алло, мама, вы там спите? – раздался в трубке голос Павла. – Я вам звоню-звоню, а к телефону никто не подходит. Ты вот что, собирайся сейчас и прямиком дуй ко мне, на работу.
– Что-то случилось? – испугалась Василиса.
– Вот здесь и разберемся.
Сын отключился, а Василиса торопливо начала собираться.
– Люся, хватит соседям нервы рвать, одевайся, Пашка к себе на работу звал. Чувствует мое сердце, Люся…
Люся не стала уточнять, что там чувствует Василисино сердце, а быстро нырнула в шкаф, залезла туда полностью и через пять минут вылезла уже одетая в джинсы, в плотный свитер и готовая ко всему на свете.
– Вася, только не говори, что ты сейчас сядешь краситься.
– Конечно, сяду. И тебе советую. Нельзя же показаться в людном месте с таким лицом, как у тебя. Это роняет честь мундира сыскаря, так что губки накрась, глазки где-нибудь нарисуй, бровки…
Людмила Ефимовна не стала спорить с подругой, а быстро накинула куртку, влезла в сапоги и хлопнула дверью. Уже на втором пролете до нее донесся грохот – Васенька догоняла подругу.
Возле знакомого здания Люся остановилась.
– Все, Вася, дальше сама. Пашка тебя одну звал, может, что сказать по делу хочет, так мы его не будем зря дразнить, все равно потом мне все расскажешь. Я тебя здесь подожду, на скамеечке.
Василиса поднималась в кабинет к сыну, и в ее сердце потихоньку закрадывалось волнение. Вот парадокс – никогда Пашка к себе на работу не звал, наоборот, орал, когда она у него появлялась. И ведь всегда она к нему птицей влетала, а тут в кои-то веки самолично позвонил, а у нее, как у первоклассницы, даже язык от страха трясется. Василиса сама себе удивлялась.
– Ну, наконец-то, – встретил ее сын. – Подожди-ка, снимай пальто, сейчас мы с тобой в другой кабинет пойдем.
Пашка помог матери освободиться от «летучей мыши» и повел ее в соседний кабинет, где рядком сидели четыре незнакомые женщины примерно одного возраста.
– Посмотрите внимательно, Василиса Олеговна, может, вы кого… Мама! Ну что за фокусы!
Никаких фокусов не было. Василиса просто потеряла сознание и беззвучно сползла на пол. Потому что среди четырех женщин, как ни в чем не бывало, сидела Едякина, живая и невредимая, и поправляла прическу.
– Мама! – Пашка сунул матушке к носу вонючую ватку, которую ему где-то в срочном порядке отыскал Потапов, и Василиса медленно открыла очи.
– Я поняла, – пролепетала она. – Мафия бессмертна, зло неискоренимо, из любого пепла вылезет.
– Не отвлекаемся! – рявкнул Павел и снова повторил вопрос: – Гражданка Курицына, вы кого-нибудь из здесь сидящих раньше встречали?
Василиса забралась на стул и, судорожно вздохнув, кивнула на Едякину.
– Конечно. Вон та особа меня в магазине с ремнями облапошила.
– Вы совершенно уверены?
– Ни минуты не сомневаюсь, – гордо вытянула шею Василиса Олеговна.
– Хорошо, пройдемте со мной, – предложил Пашка и вывел мать из кабинета, чуть прихрамывая на больную ногу.
– Ты чего это оземь кинулась? – спросил он, усаживаясь в своем кабинете.
Василиса села напротив и возмущенно запыхтела:
– Ты интересный такой! Что же я – совсем бесчувственная мумия, по-твоему? Я же самолично на трупе этой Едякиной сидела, а теперь ты меня к ней на опознание приводишь, и она сидит как ни в чем не бывало. Даже не похудела, нахалка!