В когтях ястреба

Глава 12

В когтях ястреба

Похвально, когда палач жалеет жертву, а тюремщик радеет о здоровье узников. Штелер открыл дверь и тут же чуть не споткнулся о собственные сапоги, заботливо выставленные у порога. Неизвестный освободитель, которого барон, конечно же, уже не увидел, положил на каменный пол перед дверью темницы еще одну важную часть конфискованного гардероба, а именно штаны, хоть и запачканные зеленью и все от пояса до колен в мелких крошках древесной коры – следах столкновения с многорукими стражами, – но зато очень теплые. Такая забота была как нельзя кстати. Поспешно облачающийся барон мысленно поблагодарил таинственного доброжелателя, но в то же время и пожурил его за то, что тот поленился или не догадался заодно уж прихватить плащ, камзол и ремень с перевязью, которые явно хранились там же, где и возвращенные трофеи.

Коридор узилища был темен и пуст, а со стороны винтовой лестницы, ведущей наверх, не доносилось ни звука, кроме мерного потрескивания едва горевшего факела. Определенно, у графа Норвеса водилось немало врагов, по крайней мере, в его домашней темнице было с дюжину камер. Все дубовые двери были заперты на крепкие засовы, но, к счастью, решетка, преграждавшая путь к лестнице, была не только открыта, но и распахнута настежь, как будто моррона весьма деликатно и уважительно приглашали прошествовать наверх и вернуть себе свободу. Такое радушие не могло не насторожить, но Аугусту не оставалось ничего другого, как только принять странное предложение. Все-таки не веря в искренность намерений таинственного благодетеля, барон осторожно прокрался к лестнице, ожидая какого-либо каверзного подвоха. В любой миг на него мог обрушиться потолок или под ногами открыться потайной люк. Не исключал барон и возможности, что вот-вот распахнется одна из дверей и ему предстоит новая схватка или с одетым в древние латы симбиотом, или с огромным намбусийским львом, или с кем-то еще, клыкастым, зубастым и чрезвычайно голодным. Тюремщики во все времена питали слабость к кровавым развлечениям, в особенности если пленника следовало умертвить жестоким и мучительным способом. У графа Норвеса накопился к нему большой счет, однако наверняка имелась и потребность в допросе. Это немного успокоило Аугуста, но не настолько, чтобы он перестал всматриваться в темные углы плохо освещенного помещения и прислушиваться к каждому шороху. За время, пока он спал, ситуация могла измениться, баронесса чудесным образом найтись и, следовательно, необходимость в допросе с пристрастием отпасть.

Стараясь бесшумно ступать вновь обретенными сапогами по каменным плитам пола, Штелер подобрался к лестнице и осторожно взглянул в темноту уходящего ввысь проема. Конечно, куда проще было снять сапоги и пройти весь путь босиком, но моррон так промерз, что не собирался подвергать свое тело новому испытанию сыростью да холодом.

Вверху никого не было, по крайней мере, так пленнику показалось, и он, резонно рассудив, что в любом случае должен подняться, стал осторожно продвигаться наверх, где, как выяснилось, его действительно не поджидал неприятный сюрприз – кинжал или удавка в руках палача. Лестница вывела к двери, за которой находился небывало широкий коридор, расходящийся в дальнем конце на два рукава правильной буквой «Т». Здесь не имелось ни дверей, ни окон, но зато было светло как днем, частично из-за света более десятка горевших лампад, но большей частью потому, что местами потолок вовсе отсутствовал, вместо него вверху виднелись толстые прутья решетки, над которыми шумела листва уже плачевно знакомых моррону деревьев-стражей. Дивясь, какой же сумасшедший зодчий додумался построить эту нелепую темницу, барон прошествовал до конца длинного коридора и остановился точно на развилке. Проход, ведущий направо, был относительно недлинным, хорошо освещенным и заканчивался широким проемом без двери, за которым виднелись все те же оживающие деревья и находившаяся примерно в двадцати-тридцати шагах от выхода из темницы ограда парка. Там был путь к свободе, путь к спасению. Штелер непроизвольно сделал шаг в сторону проема, но тут же остановился. «Игры, опять эти проклятые игры! – появилась в голове у моррона тревожная мысль. – Не может быть, чтобы меня выпустили так легко… Здесь кроется какой-то подвох. То ли деревья опять облапают, то ли сторожевые псы порезвятся, за мной гоняючись, то ли хозяин дома решил устроить веселую охоту. Засел где-нибудь поблизости с подвыпившими гостями и, как только я на просторах парка окажусь, тут же начнут по мне из охотничьих ружей палить… Отпустить все равно не отпустят, но всего свинцом усеют. Во, удивятся же Его Сиятельство и остальные мерзавцы, когда мелкая дробь из спины у меня полезет!»