В когтях ястреба

При воспоминании о том, как это бывает болезненно, когда поврежденные мышцы срастаются и выталкивают наружу мелкие инородные предметы, барона непроизвольно передернуло, и он, не то чтобы специально, скорее по педантичной привычке все доводить до конца, взглянул и в другую сторону коридора. Там тоже был коридор, но только более длинный и заканчивающийся закрытой дверью. Заперта она была или нет, моррон не знал, но решил проверить.

Дверь поддалась легко, открылась без усилий и даже малейшего скрипа, но вот за нею не было ни коридора, ни комнаты, ни даже узенького прохода, только небольшое пустое пространство, посреди которого стоял низенький стол, а на нем… (Штелер не поверил глазам) лежал его меч. Не то противное и глазу, и руке убожество, с которым он ходил в течение последних дней, а ЕГО меч; меч, по нелепой случайности и похмельной забывчивости оставленный на лесной поляне. Соблазн вновь обрести заветное оружие был велик, и Штелер даже не пытался с ним бороться. Он подошел к столу и взял в руки клинок, расставание с которым было чуть менее болезненным, чем с любимой женщиной. Пока он держал на весу меч и любовался блеском его гладко отполированного лезвия, все было в порядке, но как только ладонь моррона коснулась рукояти, произошло то, на что беглец никак не рассчитывал. Дверь за его спиной внезапно захлопнулась, и из-за нее послышался скрежет засова. Больше всего угодившего в ловушку пленника поразило то, что с наружной стороны двери засова-то как раз и не было. Затем комнату слегка тряхнуло, и раздался грохот, в пустом коридоре что-то пришло в движение. Взяв на изготовку меч, барон встал в оборонительную позицию и начал озираться по сторонам, готовый к любому сюрпризу. Неизвестно, какая изощренная казнь, какое изуверство могло прийти в голову решивших немного «поиграть» тюремщиков.

Вскоре леденящие сердце звуки стихли, и кто-то снаружи отпер засов. Ничего особенного не произошло, из гладких каменных стен не выскочил ни противник, ни зверь, а высокий потолок не обрушился на голову пленника. Наступила абсолютная тишина. Уже ничто не предвещало беды, но барону было все же не по себе. Наверное, с минуту он стоял на месте, просто прислушиваясь, но слышал лишь биение собственного сердца да треск пламени единственного факела, освещавшего его новую темницу, в которой вроде бы его никто и не держал, но которую он опасался покинуть.

Наконец-то он решился… Левая ладонь пленника медленно легла на круглую дверную ручку и осторожно потянула ее на себя, естественно, из правой руки моррон не выпускал рукоять приготовленного к бою меча. Дверь поддалась, так же беззвучно отъехала в сторону, и удивленному взору барона предстал коридор… все тот же, но одновременно и изменившийся до неузнаваемости. Кто-то могущественный свершил то, что было не по силам даже самому плечистому силачу. Он раздвинул стены коридора в стороны и тем самым увеличил помещение в два, а то и в три раза. Собственно, теперь это уже был не коридор, не длинная, вытянутая буква «Т» из железа и камня, а правильной формы квадрат без малейшего намека на спасительный проем, сквозь который приветливо махали ветвями деревья, да и на винтовую лестницу, по которой барон выбрался из подземной темницы. Но больше всего поразило Аугуста то, что посредине огромного каменного мешка неподвижно стоял закутанный в черный плащ человек.

Даже выйдя из комнаты и приблизившись к неизвестно откуда появившемуся незнакомцу на пару десятков шагов, моррон так и не смог понять, кто же стоит перед ним: призрак или человек; жаждущий его крови слуга графа или очередная колдовская иллюзия затворника. Одежда была не видна под едва колышущимся от дующего по ногам сквозняка плащом, а лицо молчаливого незнакомца скрывала черная маска. Аугуст не знал, кто перед ним, но зато с первого же взгляда узнал эфес пока что покоящегося в ножнах оружия. Это была шпага, шпага смертельно раненного им и добитого посланцем затворника вельможи по имени Одо. Штелер не мог ошибиться. Как можно позабыть оружие, которое ты возжелал, но так и не смог присвоить себе?

– Кто ты? – прошептал барон, надеясь, что услышит хоть что-то, но ответом стал лишь лязг покидающего ножны оружия.

Шпага летает быстро, в особенности если находится в руке проворного бойца. Прежний владелец вожделенного бароном клинка был весьма неплох, а нынешний просто поражал быстротой и четкостью ударов. Он не сделал ни одного лишнего движения, нанеся моррону молниеносный укол, лишь по счастливой случайности пришедшийся не в обнаженную грудь не успевшего отпрянуть назад бойца, а чуть левее – в последний момент подставленное плечо.