Моя вечная жизнь

Подвинься-ка, милый! – просительно проворковал приятный баритон.

«Милый» – здоровенный усатый дядька лет сорока, похожий на моржа, скользнул по лавке в сторону так поспешно, словно его ткнули в толстый бок кулаком.

Ой, спасибо, мой золотой!

Речь была французская, но интонации ее с головой выдавали принадлежность говорящего к интернациональному племени так называемых «голубых». Заинтересовавшись этим фактом, я качнулась вперед, а Галина как раз села, открыв мне обзор, и я увидела совершенно роскошного парня!

Ростом он был под два метра, но бросался в глаза не только поэтому. Парень был прекрасен, как молодой Чингачгук! Широкий в плечах и узкий в бедрах, длинноногий, мускулистый, загорелый, с чеканными чертами лица и великолепными смоляными волосами, стянутыми на затылке в толстый «хвост», он пламенно сверкал очами и солнечно улыбался. И вся эта жгучая мужская красота разительно контрастировала с нарядом: Чингачгук был туго затянут в футболку с цветочным принтом и костюмчик из розового джинса. На массивной золоченой пряжке лилового поясного ремня сверкали стразы.

– Надо же, голубой в розовом! – искренне восхитился мой внутренний голос.

– Добрый вечер, милочка! – заметив, что я таращусь на него, дружелюбно сказал красавец.

Он игриво вскинул вверх бело-розовую лопату большой ладони и приветственно пошевелил в воздухе пальцами, ослепив меня блеском многочисленных колец и браслетов.

– Здрасьте, – растерянно молвила я и вопросительно посмотрела на Галю.

– Это Марик! Ты только представь, я нашла его на улице! – сообщила она с таким горделивым удовольствием, словно Марик был редкостной диковинкой, чудом залежавшейся на развалах блошиного рынка. – Он искал жилье, но ему всюду отказывали, потому что в гостиницах вовсе нет мест. К счастью, кто-то сказал ему про гестенхауз бабы Зои и – вуаля! Теперь Марик наш сосед!

– Вот здорово, – промямлила я, определенно чувствуя, что тут что-то не так.

Что-то не то происходило со мной самой. Меня никогда раньше не привлекали мужчины нетрадиционной сексуальной ориентации! Уж на что мой помощник Санчо, красавец и умничка, но я не воспринимаю его иначе как коллегу и отчасти подружку. А тут…

Я с опасливым подозрением прислушалась к своему внутреннему голосу.

– Ах, как хорош, паршивец! – безудержно восхищался он. – Ох, как хорош!

– Я сошла с ума, ах, какая досада, – пробормотала я.

Досада – это еще было мягко сказано. Беда! Катастрофа!!!

Если мой внутренний компас настолько сбился, что мне кажется сексуально привлекательным ярко выраженный педик, могу ли я надеяться отыскать в толпе людей одинокого вампа, руководствуясь исключительно своим женским инстинктом?!

– Какая хорошенькая у тебя подвесочка, милочка! – сказал тем временем Марик, клюнув пальцем в безупречном французском маникюре мой защитный целлофан. – От Тиффани?

От них, родимых, – буркнула я.

Я расстроилась и никак не могла заставить себя быть любезной.

– А у меня браслетики!

Марик хвастливо побренчал серебряными обручами и наконец опустился на скамью, ввинтившись крепким поджарым задом между улыбающейся Галиной и насупленным усачом.

– Ну, что тут происходит? – моя соседка с любопытством посмотрела на сцену.

– Гадкий Арлекин бьет палкой бедненького Пьеро! – с негодованием сообщил Марик.

Он привстал и голосом судебного обвинителя выкрикнул:

– Арлекин – фашист! Гомофоб!

Галка хрюкнула и спрятала смеющееся лицо в ладони.

– Потише, пожалуйста! – сердито багровея, пробасил усатый дядя-морж.

– Сам потише! – отмахнулся Марик.

Чувствовалось, что он парнишка заводной.

– Давайте смотреть, – примирительно попросила я.

– Нет, ну, правда же, он противный? – не унимался наш голубой Чингачгук, критикуя Арлекина. – Толстый, небритый и одет, как пугало! Что это за сочетание цветов, фу, какая безвкусица!

Усатый дядя фыркнул, как самый настоящий морж.

– Марик, или ты сей же миг заткнешься, или в следующую минуту тебя побьют! – прерывающимся от смеха голосом сказала Галина.

– Умолкаю, умолкаю!

Он действительно затих – не иначе обиделся.

– Мало тут было клоунов? Ты еще одного привела! – шепотом попеняла я соседке.

– А что? С ним весело!

Я огляделась. Вокруг действительно были сплошь радостно улыбающиеся лица.

– Что-то я неважно себя чувствую, – сказала я рыжей. – Пойду, пожалуй, а вы развлекайтесь!