Банда отпетых дизайнеров

Меня больше занимал собственно список.

– А кто там еще, кроме мужа? – спросила я.

– Еще папа с мамой, сестра, соседка и домработница, – ответила Алка, сверившись с бумажкой.

– Если мы ищем человека, который рассказал бы нам побольше о Леночке, то сестру лучше исключить, – подал голос Зяма, тягающий с большого блюда горячие абрикосовые драники, гору которых папуля прикатил на сервировочном столике прямо в мою комнату. – Она живет в Америке, и телефонные переговоры с Сан-Франциско влетят нам в копеечку!

– Жадничаешь? – уколола его я, имея в виду, в первую очередь, драники.

– Не считаю разумным тратиться на покойную любовницу! – грубо отбрил Зяма. – Я, между прочим, еще не отказался от мысли прикупить скуттер!

– Конечно, близких родственников лучше не беспокоить! – взмахнув букетиком, как волшебной палочкой, примирительно сказала Трошкина. – Лезть с расспросами к родителям, потерявшим дочь, было бы бестактно и жестоко.

– А я что говорю! – Зяма кивнул и бросил в рот очередной драник.

– Остаются бывший муж, соседка и домработница, – подытожила я. – Предлагаю начать с мужа. Он наверняка знает о Цибулькиной больше, чем посторонние тетки!

– Муж будет необъективен! – воздев замасленный указательный палец, изрек Зяма. – Я мужей знаю, они чертовски косные типы, лишенные элементарного чувства справедливости! Вот увидите, экс-муж наговорит о Леночке кучу гадостей.

– Послушаем, – мечтательно молвила Трошкина.

По ее лицу было видно, что гадости о Леночке она не просто послушает, а еще попросит повторить на «бис» и получит от этого большое удовольствие.

– Мужа послушаем, насчет соседки еще подумаем, а вот домработницу предлагаю исключить сразу, – сказала я. – Макс сказал мне, что это она обнаружила труп. Значит, с ней работают менты. Ни к чему нам возникать в поле их зрения. Звони, Алка, господину Цибулькину и договаривайся о встрече.

– Почему я?! – нервно завибрировала Трошкина.

Незабудки задрожали, словно на ветру.

– Ну, не я же! – хмыкнул Зяма. – Нормальное разделение труда: я работаю с женщинами, а вы – с мужиками!

– А давай наоборот! – заинтересованно предложила Алка.

– Наоборот будет неэффективно! – возразил Зяма.

– Трошкина, не сачкуй! – строго сказала я. – Я бы сама с этим Цибулькиным поговорила, да времени нет, мне пора на съемку. Так что забирайте бумажку со списком и уметайтесь из моей комнаты, мне еще переодеться надо.

– Пошли, Алка, вести следственную работу! – Зяма, до отказа наполненный драниками, тяжело поднялся с моего дивана, зевнул и не без игривости спросил: – К тебе или ко мне?

– Мне все равно… – прошелестела смущенная Трошкина.

– Люблю сговорчивых! – насмешливо одобрил Зяма.

Алка побагровела, как спелый томат, и пулей вылетела за дверь.

В прихожей гулко хлопнула дверь.

– Значит, к ней! – констатировал прислушивающийся братец.

Он коварно улыбнулся и тоже покинул мою светлицу.

– Не забудьте позвонить мужу! – напутствовала его я.

Могла не стараться: бумажку с телефонными номерами «работнички» все равно взяли.

Оставшись в одиночестве, я быстро переоделась, экипировавшись соответственно времени и месту съемок. Поздно вечером у реки могло быть прохладно и уж точно будет сыро, в то же время нельзя было исключать вероятности того, что мне захочется искупаться. Поэтому я натянула джинсы и майку, а в сумку положила купальник и джемпер. Откатила в кухню столик с опустевшим блюдом, благодарственно чмокнула папулю и побежала во двор – дожидаться прибытия машины со съемочной группой.

Смеловский запаздывал, но я в ожидании его не скучала. У меня была компания: на лавочке вблизи детской песочницы кручинилась мамуля. Она вышла на вечернюю прогулку в надежде встретить свою музу, но, очевидно, разминулась с ней и была этим очень расстроена.

Мамуля у нас трудоголик. Едва закончив один роман, она тут же начинает писать следующий. Самодисциплина у нее железная, пальцы, закаленные годами упражнений на клавиатуре, крепче гвоздей, так что настучать пяток страничек в день для нашей писательницы не проблема, было бы о чем. К сожалению (или к счастью), созерцание нашего мирного двора сочинительницу ужастиков не вдохновляло.

От нечего делать мамуля развлекла себя беседой со мной. Поскольку в период творческого простоя она становится невыносимо вредной, беседа имела характер допроса, и темы мамуля выбирала самые что ни на есть больные. Сначала она спросила, как дела у меня на работе, и мне пришлось врать, что наше «МБС» процветает так, как не снилось Би-би-си, Си-эн-эн и ЦРУ, вместе взятым. Потом перешли на личное.