Банда отпетых дизайнеров

– Извините, Анечка! Товарищ к вам позже заглянет, – мило улыбнулась я старшей консультантше, обхватывая неповоротливого толстяка за талию и увлекая его в коридор.

– Товарищ! Вы кто такой будете? – требовательно спросила его Алка.

– В самое ближайшее время он будет подсудимым, а потом и осужденным, – пообещала я. – Ты можешь обращаться к нему «Гражданин Цибулькин», пусть привыкает.

– Почему сразу это… осужденным?! – возроптал Михаил Александрович. – Мы же можем это… как сказать… договориться по-хорошему!

– Мы с убийцами не договариваемся! – заявила я.

– С уби…

Цибулькин выпучил глаза и замер с открытым ртом.

– Гражданин Цибулькин! – оглянувшись на меня (я сурово молчала), позвала его Алка. Она пощелкала пальцами перед глазами оцепеневшего Михаила Александровича, тот отмер, вздохнул, и Трошкина тут же спросила его с присущей ей душевностью:

– За что вы убили свою бывшую жену Елену Цибулькину?

– Уби…

У толстяка опять заклинило челюсть.

– Простите, а кто заплатит за разбитую пудреницу? – высунулась в коридор встревоженная консультантша.

– Обещаю вам, что этот гражданин заплатит за все! – веско ответила я.

Удовлетворившись моим обещанием, она закрыла дверь, хлопнув ею чуть сильнее, чем следовало. Громкий звук пробудил Михаила Александровича.

– Я это… не убивал никого! Я не преступник!

– Врете, Цибулькин, криминальная вы личность! – укоризненно сказала я. – Не убивал он никого! А кто меня чуть на тот свет не отправил, а?

– Когда это? – неприятно удивилась Алка.

– Когда мы пришли в жилище Леночки дизайнерский пакет искать, – объяснила я. – Водичкой он меня минеральной напоил, благодетель! А в бутылку предварительно слабительное вколол!

– Вы догадались? – огорчился Михаил Александрович.

– Только сегодня догадалась, когда мы про нашу математичку заговорили, – объяснила я не ему, а Трошкиной. – Ты напомнила мне, как она всякий раз в день контрольной животом хворала, не ела ничего, минералку заранее пила, а все равно не могла усидеть в классе от звонка до звонка, а я-то знаю, что это Тимошкин с Малиновским ей в водичку слабительное сыпали!

– Неужели?! – искренне ужаснулась Алка. – Ах, бедная Вера Федоровна!

– Синельникова? – неожиданно спросил Михаил Александрович. – Из сорок шестой школы?

Мы с Алкой переглянулись.

– Я тоже учился в сорок шестой! – неуверенно улыбнулся нам Цибулькин.

– Да что вы?! – простодушно обрадовалась Трошкина. – Выходит, мы однокашники?

По коридору с веселым смехом прошли Катя, Люся и Андрюха. Мы конспиративно замолчали.

– Давайте перенесем вечер встречи выпускников в более уединенное место! – предложила я, пропустив коллег в офис, откуда сразу же послышались охи-ахи, в ответ на которые я крикнула:

– Не топчите мои бумаги, я их потом соберу!

– Когда это – потом? – недовольно спросила аккуратистка Катя.

– После обеда! – пообещала я. – Мы с Алкой в кафетерий идем!

– Чур, я это… как сказать… угощаю! – встрепенулся Цибулькин.

В кафетерии однокашник потчевал меня крепким чаем с сухариком, Трошкину апельсиновым соком с бутербродом и нас обеих интересным рассказом. К нему, правда, Михаила Александровича пришлось немного подтолкнуть.

– Как я понимаю, в «Тойоте» вчера тоже вы шарили? – спросила я тоном, который не предполагал возражения. – Так и запишем: причинение тяжкого вреда моему здоровью – раз, попытка угона шефова автомобиля – два и незаконное проникновение в наше служебное помещение с последующим актом хулиганства и вандализма – три! А вы говорите – не преступник!

После этого деморализованному Цибулькину не осталось ничего другого, кроме как рассказать нам всю правду.

Правда, какой он ее видел, заключалась в том, что бывшая жена поступила с ним непорядочно. Собственно, Леночка никогда особой порядочностью не отличалась, заводить романы на стороне начала сразу после свадьбы, чему Михаил Александрович вовсе не был рад и, однажды обнаружив в платяном шкафу спальни постороннее вложение в виде незнакомого голого мужчины, потребовал: это… как сказать… развода! Леночка легко согласилась на расторжение брака, но категорически отказалась от раздела квартиры. Заурядную двухкомнатную квартиру на две полноценные однокомнатные разменять невозможно, максимум, что получили бы Леночка и Михаил Александрович в результате раздробления единой жилплощади – плохонькую «однушку» и комнату в коммуналке.