Самый сердитый гном

Если бы Каталина была дурнушкой, то ее антипатия к обнаженным формам хозяйки объяснялась бы элементарной завистью, но фигура Форквут, обычно скрываемая под строгим платьем, была не менее хороша. Красивое же лицо и длинные вьющиеся волосы, которые зачастую девушке не удавалось прятать, привлекали к ней взгляды не только охочих до женщин людей, но и холодных, сдержанных эльфов. Тайно воздыхали о Форквут и некоторые вампиры, хотя традиции большинства кланов и строгие правила Ложи не поощряли подобных влечений. «Внешность – твое оружие, не менее грозное в опытных руках, чем боевой топор или меч. Вампир, использующий его для глупых утех, достоин презрения, поскольку не сумел отрешиться от страстей прошлой жизни!» – гласило правило, которое заставляли выучить наизусть каждого принимаемого в клан новичка.

Нет, Каталина не чувствовала себя ущербной, скорее затравленной повседневными заботами и дрязгами. На ее хрупких плечах держался большой, разбросанный по нескольким странам клан, в то время как Самбина жила в филанийском дворце, мыслила, общалась с Лордами Ложи и влиятельными людьми, одним словом, повелевала. С каждым годом у Каталины силилось ощущение, что Самбина создала их и бросила на произвол судьбы, как наскучившую игрушку, что сиятельная графиня заботилась лишь о своих телесах и личных интересах, а клан прозябал, жил собственной, неуправляемой жизнью.

– За что? Только подумать! – негодовала графиня. – Она еще осмеливается спросить «за что?», нахалка! – Самбина стерла с лица ухмылку и отложила в сторону виноградную гроздь. – Ты ослушалась, нарушила мой приказ, покинула гнома, хотя прекрасно отдавала себе отчет, что, помогая Мартину, мы не только ослабляем позиции Норика, но и строим отношения с Гильдией магов, а это немалый аргумент в преддверии выборов нового Главы Ложи. Ты подвела меня, опозорила, предала!

– Я сделала все, что могла, я выполняла свой долг, – произнесла Каталина, смиренно опуская глаза, – но обстоятельства оказались сильнее: близился рассвет, а своевольный гном сбежал, мне не оставалось ничего иного, как…

– Чушь, бред, байки на лужайке, рассчитанные на наивных деревенских простушек! – перешла графиня на крик и даже несколько раз стукнула по столу прелестным кулачком. – Отговорки, сплошные отговорки, прикрывающие нерасторопность, отсутствие мозгов и леность. Меня окружает стадо кретинов, ленивых идиотов, бездарей!

«Созданных по твоему же образу и подобию… – продолжила мысль Каталина, покорно опускаясь на колени и терпеливо выслушивая сыплющиеся на нее оскорбления и упреки. – Пора, ох пора создавать собственный клан Интересно, если уйду я, сколько вампиров останется с ней: десяток или аж целая дюжина?!»

– Твои упреки справедливы, – произнесла Каталина вслух, когда поток брани иссяк, – я готова понести наказание, но не слишком ли суров приговор за такой незначительный проступок?

– Что значительно, а что нет, решаю я, не смей перечить! – грозно прошипела графиня, почувствовав легкие нотки соперничества в словах осмелившейся оспаривать ее решение ученицы.

– Прости, – прошептала Форквут, крепко сжав побелевшие губы, – я смиренно принимаю твой приговор!

– Собственно, ты понесешь наказание не только за это. – Графиня снова стала спокойна и невозмутима, как эльфийская богиня Размышлений. – Другое твое преступление намного ужаснее и отвратительнее!

– Будет ли мне позволено узнать, в чем же оно состоит?

– Перестань притворяться, противно. – В голосе Самбины вдруг появились нотки сожаления и печали. – Что ты наделала, Каталина, зачем?! Как подонку Норику удалось переманить тебя на свою сторону, чем же он тебя прельстил?

– Я верна тебе и действую только в твоих интересах! – заявила Каталина, гордо вскинув голову и не забыв про себя добавить слово: «пока».

– Я не приказывала поджигать миссию Единой Церкви и провоцировать гномий погром, – возразила Самбина и тяжело вздохнула.

– Прошу, выслушай меня! Я проявила дерзкую инициативу, действовала на свой страх и риск, но только во благо клана. Выслушай меня, и ты поймешь!

– Пять минут, – сурово сказала графиня, давая своей лучшей ученице и помощнице последний шанс.

Пройдя мимо спящего на посту юноши лет двадцати, переодетая монахиней Каталина беспрепятственно покинула подвал и оказалась в огромном помещении. Высокий алтарь, множество статуй, изображавших каких-то людей в блаженных позах, и два ряда широких дубовых скамей указывали, что именно здесь проходили таинственные сборища верующих, именуемые мессами. В поздний час зал для проведения духовных служб был пуст. Вытянутые вверх створчатые окна походили на пустые глазницы ослепшего старца. От монотонного гула шагов, скрипа оконных рам и постоянно доносившихся откуда-то сверху шорохов Каталине вдруг стало не по себе, хотя вампирша точно знала, что поблизости не было ни души: ни живой, ни мертвой.