Самый сердитый гном

Семиль ничего не ответил, только зло сверкнул глазами в сторону говорливого старика и тут же перевел гневный взгляд на неподвижно лежавшего у противоположной стенки клетки закутанного в овечью шкуру гнома.

Пархавиэль появился в «зверинце» ранним утром. Стражники громко переругивались между собой и долго бряцали железными запорами, перебудив всех обитателей клетки. Когда неподатливые, проржавевшие замки наконец-то поддались, латники, грубо распихивая сапогами спящих на полу заключенных, приволокли в клетку окровавленное тело бесчувственного гнома.

«Пытали, гады!» – подумал тогда сонный Семиль, инстинктивно сочувствуя товарищу по несчастью и одновременно злясь на нового сокамерника, ставшего виновником его преждевременного пробуждения.

Ближе к полудню Пархавиэль очнулся. Он приподнялся на локтях и обвел мутным взором из-под распухших век тогда еще многочисленных обитателей узилища, а затем, не говоря ни слова, отполз на четвереньках к стенке. Уже два часа гном лежал неподвижно, свернувшись калачиком и отгородившись от окружающих толстым покрывалом шкуры. Ни постоянное перешептывание заключенных, ни гомон толпы на базаре, ни даже предсмертные крики висельников, порой заглушающие барабанную дробь, не могли нарушить его искусственного и хрупкого уединения. Пархавиэль полностью ушел в себя, потеряв всякий интерес к происходящим вокруг событиям.

– А ты ведь прав, Бурила! – внезапно крикнул Семиль, поднимаясь с пола и медленно растирая затекшие от долгого сидения ноги. – Все беды наши от бородатых недомерков и еще от остроухих ослов, что себя эльфами называют. Привычка у них такая, людям жизнь портить. День спокойно прожить не могут, сволочи, чтоб человеку в чем не подгадить! Прав я, ребята?!

Вопрос, обращенный к сокамерникам, повис в воздухе, никто из находившихся в клетке даже не повернул головы в сторону пытающегося поднять бузу Семиля. Внимание ожидающих встречи с Законом людей было полностью поглощено страшным действом у виселиц, где за последний час была вздернута уже добрая дюжина заключенных.

Безразличие окружающих к его словам еще больше распалило безудержный гнев, клокотавший внутри Семиля и пытающийся найти выход наружу. «Мы все умрем, нас всех казнят из-за каких-то подонков-гномов! – заводил сам себя бродяга, сжав кулаки от злости и упорно пробираясь через заполненную народом клетку к ненавистному комку, накрытому овечьей шкурой. – Он мне заплатит, за все заплатит, задушу недомерка собственными руками!»

Потерявший рассудок вор не догадывался, что именно Пархавиэль и его друзья были истинными виновниками внезапных облав. Ему было это не важно, он не собирался искать причины и путаться в оправданиях, он просто решил выместить свои неудачи на первом попавшемся гноме. «Все они одинаковы, убью того, что под рукой!» – крутилось в голове безумца, локтями и коленями прокладывающего себе путь через толпу.

Апатия дремлющего Пархавиэля была бесцеремонно прервана серией пинков в живот. Укрывавшая его от внешнего мира шкура отлетела в сторону, и перед широко открытыми от боли и удивления глазами караванщика предстала искаженная от злости рябая физиономия, брызгающая во все стороны слюной и извергающая на него безудержный поток бранных слов. Руки и ноги крепыша не отставали от сквернословящего рта, они хаотично и яростно месили лежавшее на полу тело, стараясь превратить лицо гнома в одно большое кровавое пятно, переломать ему кости и напрочь отбить укрытые за толстым слоем мышц живота внутренности.

Боль отрезвляет, она изгоняет из головы все глупые мысли и духовные страдания, дает силы для жизни и борьбы, искореняет скверну размышлений и заразу внутренних переживаний. «Я жив и должен бороться!» – стрелой пронзила мозг Пархавиэля внезапная мысль, заставив быстро вскочить на ноги и вцепиться железной хваткой в горло противника.

Сильные пальцы гнома все крепче и крепче сжимали шею нападавшего. Безумно выпученные глаза, круговые взмахи потерявших силу рук и жалобный хрип из горла жертвы не могли смягчить гномьего приговора. Пархавиэль не задавал себе ненужных вопросов, его не интересовало, почему человек напал на него и кто он таков. Он враг, враг должен быть уничтожен – вот высшая истина, перечеркнувшая вмиг наивные представления о добре и зле и сведшая на нет все писаные и неписаные законы.

Испугавшись, что обычный мордобой мог вот-вот превратиться в хладнокровное убийство, несколько человек повскакали с мест и кинулись на помощь готовому отойти в мир иной Семилю. В принципе, их мало интересовала судьба бродяги и вора, который вскоре наверняка пополнил бы ряды висельников, но умерщвление негодяя прямо в «клетке правосудия» подорвало бы основы законности и значительно ужесточило бы приговоры остальным заключенным, имевшим несчастье находиться в узилище в этот момент.