Улыбка Горгоны

– Не нравится мне все это. Ну-ка, давай по порядку: что с тобой происходило за это время? Подробно.

Гены у них с Зинкой одни, большей частью папины, он же подлец и негодяй был, нечто негодяйское передалось и дочерям. Сейчас Вероника своим пьяненьким умом дошла, что, возможно, Петю стоит использовать. Он же богатый, вдруг в память о сестре поможет отбиться от Ларичева? Человек всегда надеется… Вероника начала рассказ с первого дня, как прилетела в этот город.

Свет погас, стало темно, как в поле безлунной ночью. В микрофон мужской голос объявил:

– Господа, Кристина!

Зал взревел, будто должна выйти звезда эстрады, известная всему миру, а на подиуме в луче прожектора появилась Лайма в бордовом плаще до пят и капюшоне. Ее трудно было узнать – кроваво-красные губы, глаза выделены немыслимыми тенями и блестками, лицо – сплошной порок. Начало тривиальное: Лайма приблизилась к шесту, выбросила из-под плаща руку в перчатке, схватилась за него, потом ее нога обвила шест, а она выгнулась назад, почти коснувшись головой пола. А вот дальше… Дальше Ларичев слегка забыл, где он.

Лайма отлично управлялась с плащом, ткань летала волнами вокруг нее, иногда он напоминал крылья мифической птицы, распахиваясь в стороны или окутывая ее с головы до ног. Вдруг упал. Лайма осталась в короткой серебристой тунике, постепенно и от этой она избавилась, при таком теле и такой пластике тряпки вовсе не нужны.

А для Лаймы это не просто номер, это существование в заданной программе, ритме, музыке, впрочем, ритм она устанавливала сама, но в конкретном музыкальном рисунке. Если исходить из практичности, то от эротических телодвижений напрямую зависит заработок, а если исходить из щепетильности, от похотливых и сальных рож стошнит. Денег тогда не видать, зато от хозяев получит взбучку, ведь часть заработка она отдает.

Лайма нашла удобное решение – полное отчуждение, одиночество среди подвыпившей и возбужденной публики, отсюда рождалось шокирующее откровение. Исполняя номер, она не изображала пресловутую страсть, как изображают стриптизерши, уровень которых чуть выше табуретки, Лайма проживала этот отрезок времени. Поэтому в номере были начало, развитие и кода, искра и пламя, да что там говорить, действо завораживало даже циников. Но проживала не одна, а с Мироном, которого никто не видел, только каждый мужчина наверняка чувствовал его присутствие и мечтал очутиться на его месте.

– Хороша дьяволица, – вырвалось у Ларичева. Он подозвал официанта и, к огромному удивлению Дениса, сказал ему: – Мы хотим эту девушку.

У того шары на лоб:

– Оба сразу?

– А у вас и секс-услуги предоставляются? – заинтересовался Ларичев.

– У нас только стриптиз в отдельном кабинете, а там… как договоритесь, только не на нашей территории.

– Пока остановимся на стриптизе. Сколько?

– Пять сотен.

– Надеюсь, не баксов? – вступил в торг Денис.

– Долларов, – скромно поправил официант.

– Что?! – фыркнул Денис. – За эти бабки пять первоклассных шлюх можно снять на сутки. Пять сотен! За то, что мне покажут сиськи! Пфф!

– Не будем торговаться, – сказал «олигарх» Ларичев. – Веди нас в кабинет.

Комната оказалась маловатой для танцев, с диваном и парой кресел, в уголке стоял стол с минеральной водой, двумя стаканами и музыкальным центром. Официант потребовал деньги вперед, на что Ларичев раскрыл перед ним удостоверение и не без удовлетворения сказал:

– Этого хватит с головой, даже на чай. Иди и приведи к нам девушку, но… не вздумай сказать, кто мы. Никому. Ты понял?

Парень, конечно, понял, а может, и нет, потому что едва в обморок не упал, не в состоянии был сдвинуться с места. Прокуратура, менты – для него одно и то же, их появление здесь грозит ба-альшими осложнениями.

– Бегом марш! – хлопнул его по спине Ларичев, посмеиваясь. – Не бойся, мы вас паковать не будем. Пока не будем.

Денис предусмотрительно встал у двери, а Ларичев устроился в кресле, отвернув лицо в сторону от входа. Не прошло и пяти минут, как в комнате появилась Лайма опять в плаще, но обычном, и лакированных сапогах, машинально поздоровалась:

– Добрый вечер.

– Добрый, добрый, – повернул к ней лицо Ларичев. – Смотря для кого.

Лайма – назад, а путь отрезал мент с простецкой рожей, она попятилась, наклонив голову, будто отходила для того, чтобы через секунду протаранить мента вместе с дверью и выйти.

– Не злись, не злись, – увещевал ее Денис. – Мы не съедим тебя.