Портрет супруги слесаря

– Это тебе про запас, – ответила она на его молчаливый вопрос. – Сейчас пойдем. Заберем мой товар и домой. Все равно сегодня никакой торговли.

Мефодий помог собрать банки и повез сумку на колесиках к дому. Валентина же все никак не могла расстаться с подругами.

– Все, девочки, пойду домой, некогда мне, – старательно собирала она губки в куриную гузку. – Сегодня мой будет меня рисовать.

– Госсыди… Как тока люди с ума не сходют, – качала головой Павлина Марковна. – Теперь он ее еще и малевать будет!

– А он у вас умеет рисовать? – вытаращилась Наташа. – Здорово!

– Умеет, – вздыхала Валентина. – Он же у меня художник. Да. А вы не знали? Его уже и люди узнают. Прямо нельзя кисти купить, сразу кидаются: «Это вы художник? Я вас сразу узнала!» Хорошо еще, что автограф просить не стала. Мой Мефодий жутко не любит автографы раздавать. Все его эта скромность. Ну ладно, девочки, некогда мне.

И она унеслась догонять супруга, спиной чувствуя завистливые взгляды подруг.

Дома, быстро переделав неотложные дела, Валентина заставила мужа взять кисти.

– Мефодий, – серьезно начала она. – Раз уж выяснилось, что ты без… как его… без мольберта никуда… кстати, я тебе обязательно его куплю на день рождения… так вот, раз уж ты у меня талант, давай будем работать.

– Я не совсем понял, – поморщился Мефодий. – Ты тоже хочешь рисовать?

– Нет. Я буду работать у тебя натурщицей. Буду тебе позировать. А ты будешь меня рисовать с натуры. Здорово я придумала? А потом я стану продавать свои портреты, и, может быть, у тебя появятся заказы. Поэтому ты уж постарайся.

И пока супруг еще раздумывал, что бы ей ответить, она уже выставила перед ним баночку с водой для красок и даже сама лично раскрыла альбом на первой странице.

– Мефодий, мне куда лечь? На диван или лучше в кресло? – уже укладывалась в кресло натурщица. – Ты меня раздетую будешь рисовать или… Нет, Мефодий, раздетую не надо, мне же еще этот портрет продавать придется. И еще – ты меня там похудее сделай килограммов на десять, хорошо? Мефодий! А может быть, мне в руки книжку взять и вот так задумчиво уставиться в окно? Или нет, у меня не совсем идеальный профиль, лучше я возьму… Мефодий! Я Люка на руки возьму, вот что!

Она быстро соскочила, схватила щенка, прижала его к груди, потом снова вскочила, посадила собаку в кресло. А сама переоделась в свое самое яркое платье, желтое с красными маками.

– Теперь хорошо?

– А? – отвлекся Мефодий (он уже вовсю работал карандашом). – Хорошо, Валя, только свет не загораживай.

Валентина застыла в красивой позе – одной рукой она бережно прижимала к себе собаку, а другую плавно изогнула, и голову чуть приподняла, чтобы шея хорошо получилась… Через какое-то время щенок перестал мирно сидеть у хозяйки на руках, заворочался и стал даже поскуливать.

– Валя, не мучай собаку, отпусти, – буркнул Мефодий.

– А как ты будешь рисовать? У тебя получится?

Мефодий даже не отвечал, так был увлечен работой.

Валентина терпеливо излучала радость и свежесть, как ей казалось. Рука уже затекла, ломило поясницу, и ноги от непривычной позы стало сводить, но Мефодий то и дело бросал взгляды в сторону Валентины, и она старалась изо всех сил!

– Мефодий, а ты скоро картину закончишь? – минут через тридцать спросила она. – А то… Может быть, мне уже можно двигаться?

– Да, Валя, – увлеченно кивнул супруг. – Можешь… Картину я закончу… Да, вот еще парочку штрихов…

Парочка штрихов потребовала еще десяти минут, но больше Валентина вытерпеть просто не смогла. Она вдруг рванула с места, стремглав кинулась в туалет и звучно захлопнула за собой дверь.

Вернулась опять в полной боевой готовности – теперь ей было ничего не страшно, можно было еще полчаса сидеть без движения. Все же искусство требует определенных жертв. Она уже направлялась на свое рабочее место, в кресло, чтобы снова закинуть руку, но не удержалась и заглянула мужу через плечо – посмотреть, как она получилась.

– Ме… Ме… Мефодий! – слабо охнула женщина. – Это что?

На белом листе вместо рельефной, аппетитной фигуры Валентины был весьма добротный набросок напольной вазы!

– Ты же… Ты же…

– Тебе понравилось? – лучился муж. – А я думал, уже не получится. Только вот с тенью переборщил, немножко… растушевать надо. Вообще-то я не график, мне бы маслом, но холст…

– Но ты меня рисовал! – возмутилась до глубины души супруга. – Я же… Я же, как статуя, сидела три часа, руку гнула! Думала, ты меня изобразишь в виде лебедя! А ты!