Портрет супруги слесаря

Мефодий заморгал. Кажется, он только теперь понял, отчего это жена перед ним так терпеливо сидела все время и не лезла к нему.

– А ты эту вазу, – уже всхлипывала Валентина Адамовна. – А мы же договаривались – ты рисуешь меня, я показываю всем свой портрет, а потом ты получаешь заказы. И у нас будет много денег, и ты не будешь больше таскаться с этими трубами.

– Валюша… – растерянно оправдывался Мефодий. – Но как же я сразу мог тебя писать? Мне же надо было… Мне же надо было вспомнить! Смотри – у вазы бок немножко кривоватый вышел, и тень неудачно получилась. Но это ваза. А если б я тебя писал? И потом – тебя, и карандашом? Тебя нужно писать только красками.

– Так я же тебе купила! Вон сколько!

И Валентина ткнула пальцем в коробочку с гуашью шести цветов.

– Валя, я не пишу гуашью! Я работаю маслом.

– А кому я это все… Вот эти краски я кому брала? – накинулась на мужа Валентина.

И тут Мефодий вдруг встрепенулся и стал опять – строгим и хладнокровным.

– Валентина, а это тебе урок! Такие вещи я всегда буду покупать себе сам. И вообще! Зачем ты сегодня сунулась в этот отдел? Я купил бы все сам и уже спокойно мог бы начать картину «Заря моей жизни». А сейчас…

– Погоди-ка, – снова насторожилась Валентина. – Значит, теперь ты будешь рисовать зарю, потом полдень, потом у тебя закат появится, а я когда же?

– Валя, я сказал, «Зарю моей жизни», а это ты и есть, – сдвинул брови супруг. – И не мешай мне вазу дорисовывать.

Валентина тихонько охнула, расцвела, схватилась за сердце и со счастливой улыбкой замерла, не зная, что и сказать. «Заря моей жизни», надо же! Надо завтра обязательно бежать на рынок, девчонкам рассказать. И, кстати, вазочку она тоже с собой возьмет. Правда, пустая ваза никого не удивит, но можно будет туда цветочки пририсовать, все покрасивее будет.

– Мефодий, – вдруг вскочила она, – я тебе сейчас… Где же у меня…

Валентина понеслась в прихожую, сунула руку в карман и вытащила объемный бумажник.

– Вот, Мефодий, это тебе на завтра, – достала она несколько крупных купюр. – А то я завтра на работу с утра унесусь, а ты… А ты на работу завтра не пойдешь разве?

Мефодий сначала по привычке виновато опустил глаза, потом вдруг что-то вспомнил и заговорил уже более уверенно:

– Валентина, я забыл тебе сказать… Еще вчера у нас на работе было собрание. Наш ЖКО потерпел переустройство… претерпевает переустройство… и поэтому образовались некоторые сокращения.

Валентина смотрела на него, как на начальника этого самого ЖКО – снизу вверх.

– Не волнуйся, Мефодий. Ты прекрасный специалист, и тебя ни за что не сократят!

– Я не волнуюсь, Валентина, – кивнул муж. – К тому же меня уже сократили – зачем волноваться?

Валентина звучно охнула и прикрыла рот ладонью.

– Но! Валя! – уверенно продолжал супруг. – У меня целый список моих личных клиентов, который просто не дадут нам умереть с голоду.

– Ты будешь работать за еду? – наивно поинтересовалась жена. – Нет, Мефодий, я просто любопытствую. Если раньше с тобой расплачивались просто спасибами, да еще поцелуями в область воротника, то теперь…

– Валентина, теперь все пойдет по-другому. Я принял решение.

– И правильно, – неожиданно поддержала супруга. – Тем более что вам в этом ЖКО в последнее время и вовсе почти не платили. В конце концов, у нас есть семейный бизнес – будем вместе торговать помидорами. Ты уже все там зна… Мефо-о-о-одий! – сообразила вдруг Валентина. – Ты не будешь торговать помидорами! Ты будешь художником! То есть… Давай! Дорисовывай свою вазу, завтра я понесу ее продавать. Только ты красочками-то все же раскрась. Люди хотят яркой жизни. И… еще знаешь что, сунь в вазочку хоть парочку цветочков. Все поживее будет.

– Валентина! – неожиданно рявкнул Мефодий. – Я напоминаю – глава семьи я! Поэтому… голодать мы не будем. Я обещаю.

– Сам, что ли, картинами торговать будешь? – не поверила супруга.

– Я не буду торговать. Я буду… работать!

На этом разговор про художества закончился.

Вот уже несколько дней Валентина с еще большим усердием торговала собственными консервами, а Мефодий оставался дома. Может быть, он и позволял себе куда-то отлучаться, но к моменту прихода супруги в доме всегда была приготовлена еда, собаки были выгуляны, а сам Мефодий сидел возле компьютера. И только когда Валентина усталая приходила с рынка, он вдруг поднимался и тоном, не допускающим возражений, сообщал: