Жертвы требуют красоты

– Они что, были там с самого начала?! И все снимали?!

Теперь он уложил ее на плед. Удачно уложил, вдоль и напротив камеры. Страстные поцелуи взяты крупным планом, а когда Генрих начал целовать ее тело, крупный план задержался на одурманенном лице Леры, затем отдалился. Сняли все: и как он стягивал с нее стринги, потрясая торчащим членом, и как раздвигал ее ноги, и движения двух тел в экстазе, когда Лера отвратительно стонала. И снова взяли крупный план с ее перекошенным от скотского удовольствия лицом.

Смотреть было противно, она опустила голову, беззвучно рыдая. Два ублюдка были там с самого начала и все сняли на пленку, а Генрих знал это.

Услышав свои же крики, Лера опять подняла голову, уменьшила звук. Но теперь на экране была одна трава. И жуткие вопли, ее вопли. Записан был диалог Генриха с насильниками, потом выстрел...

Лера перемотала пленку на начало, не включала, чтобы заново посмотреть свой позор. Ей нужно было время прийти в себя, отдышаться, а дышала она так, будто попала в газовую камеру. Кружилась голова, как у пьяной. Не имея сил, Лера легла на ковер.

– Значит, он знал, что так будет? – проговорила она через полчаса. – Нет, не может быть. Он не мог...

Но эта мысль засела глубоко. Мысль нуждалась в объяснении, иначе недолго и с ума сойти, а объяснению поступок Генриха не поддавался. Первое, что пришло ей в голову, – она попала в руки садистов, которые снимают свои подвиги на пленку, потом смотрят, получая наслаждение. Убедительно, но не совсем. А незнакомец с пистолетом откуда взялся? Место безлюдное, вдали от города, он не мог там появиться случайно. Тогда зачем они это делали? Почему там появился незнакомец? Превозмогая отвращение, Лера включила запись, смотрела, стиснув зубы. На диалоге увеличила громкость.

– Красавчик, снимай на камеру!

– Нет уж, нет уж. Я свою работу сделал, а вы свою делайте сами. Она скоро выдохнется, вы тоже...

Лера остановила запись. О какой работе говорил Генрих? Что значит – «она скоро выдохнется»? Ах, ну да, Лера должна была выдохнуться, а ублюдки должны были ее снимать. Проще говоря, Леру собирались насиловать не один раз?! У нее зашевелились волосы на голове: а ведь незнакомец буквально спас ей жизнь ценой жизней трех ублюдков. Трех!

– Но почему? Что это все значит? Почему он там появился? С пистолетом. Почему?

И другой вопрос гудел в ушах: зачем Генрих сначала страстно любил ее, а потом отдал тем двум? Садисты сразу взялись за дело, без прелюдий.

– Зачем? – повторяла она, как автомат.

А ведь ответ есть. Но где его искать?

...Постепенно Лера возвращалась в реальность, до этого она брела, отключившись от всего, наконец подумала о ночлеге. Надо где-то поспать, потом решить, как быть. Антон говорил о гостинице. Оглядевшись, Лера определила, на какой улице она находится, недалеко ходили трамваи, туда она и пошла. Свернула в переулок, всего-то осталось пройти небольшой квартал...

Днем она пряталась не только от домашних, но и от себя тоже. Ночами, подавляя отвращение и обиду, она с негодованием просматривала кассету, переживая все заново и пытаясь ответить себе на вопрос – что это было? И все же Лера обрела способность думать не о том, что произошло на поляне, хотя это останется с ней навсегда, будет точить изнутри и отравлять ее существование. Но теперь она думала и о цели Генриха. Они были знакомы пару месяцев, он водил ее на выставки, в кафе-бары, покупал цветы, кстати, недешевые. Зачем он завлекал ее, играл в любовь, что удавалось ему великолепно? Чтобы отдать Леру двум ублюдкам и наслаждаться актом насилия? Может, это новая форма маниакальных наклонностей? Но маниакальность не вязалась с Генрихом, нет, это не то. А что?

От простого объяснения – маньяк, придурок, отморозок – Леру уводил неизвестный, спасший ее. Он не просто так появился, а замаскировался полностью, Лера его не узнает, если встретит. Появился с оружием. Не раздумывая, застрелил троих. О чем это говорит? Он готовился к убийству! Готовился! И следил за Генрихом с Лерой. И спас ее от подонков.

Неужели на поляне была целенаправленная акция против нее? Если бы ее состояние позволило, она бы рассмеялась сейчас от этой мысли, ведь кто она, Лера? Никто, просто молодая женщина без определенных занятий, даже без хобби. Но ей не было смешно.

– Как я могла...

Все нюансы на кассете она выучила наизусть, даже знала, когда будут выстрелы, и замирала в этих моментах, испытывая торжество. Так им и надо! Ублюдки не должны жить, Лера сама была готова стрелять в них. Но ответа она так и не получила.