Автобиография

Мне хотелось иметь угол, где никто бы меня не беспокоил. В комнате не должно быть телефона — только большое пианино, крепкий большой стол, удобная софа или диван, стул с высокой прямой спинкой, чтобы печатать на машинке, и одно кресло, в котором можно расслабиться, — больше ничего. Я купила большой «Стейнвей» и несказанно наслаждалась своей комнатой. Пока я находилась в доме, на моем этаже запрещалось пользоваться пылесосом, и даже если бы поблизости случился пожар, я бы пальцем не пошевелила. Впервые в жизни у меня появился собственный уголок, и я блаженствовала в нем пять или шесть лет, вплоть до момента, когда во время войны дом разбомбили. Не могу понять, почему я никогда больше не устраивала себе кабинета. Наверное, потому, что привычка работать за обеденным столом или на углу умывального столика слишком въелась в меня.

Дом № 48 по Шеффилд-террас оказался счастливым домом; я почувствовала это, едва переступив порог. Наверное, человек, выросший в особняке с большими комнатами, подобном Эшфилду, всегда испытывает тоску по простору. Мне доводилось жить в очаровательных маленьких домиках — оба дома: на Кэмпден-стрит и «конюшенный» были небольшими — но я никогда не чувствовала себя там безоговорочно удобно. И дело вовсе не в мании величия; можно иметь небольшую, но очень элегантную и дорогую квартиру, а можно — гораздо дешевле — снять дом сельского священника, огромный, обветшалый, готовый вот-вот развалиться. Дело в ощущении простора, возможности расправить плечи. Кстати, если вам самой приходится делать уборку, то приводить в порядок большую комнату гораздо легче, чем вытирать пыль во всех закуточках и со множества предметов мебели в маленькой комнатушке, где к тому же постоянно натыкаешься на чей-нибудь «задний фасад».

Макс не отказал себе в удовольствии соорудить у себя в кабинете новый камин, причем строительством руководил лично. На Ближнем Востоке ему так часто приходилось иметь дело с очагами и дымоходами из обожженного кирпича, что он считал себя докой в этой области, хотя приглашенный специалист, мистер Уизерс, к его проекту отнесся скептически.

— С каминами и дымоходами никогда ничего не угадаешь наперед, — сообщил он. — Все делаешь по правилам, вроде должны работать нормально, а они не работают. Что же до этого, вашего, то он и придуман-то против правил, должен вам сказать, — заявил он Максу.

— Делайте точно, как я говорю, — ответил Макс, — и вы увидите!

К великому огорчению мистера Уизерса, он действительно увидел. Камин Макса никогда не дымил. В каминную доску Макс вмонтировал один из знаменитых ассирийских кирпичей с клинописной надписью, который стал как бы предупредительным щитом, оповещавшим — «Берлога археолога. Частное владение».

Единственное, что беспокоило меня на Шеффилд-террас, это какой-то запах в нашей спальне. Макс его не чувствовал, и Бесси считала, что я все придумываю, но я твердо стояла на своем: пахнет газом. Макс обратил мое внимание на то, что в доме нет газа, он к нему не подведен.

— Ничего не могу с собой поделать, — упорствовала я. — Чувствую запах газа.

Я вызывала строителей и газовщиков, они ползали на животах, нюхали под кроватью и в конце концов заявили, что мне все мерещится.

— Конечно, если здесь что-то и есть, леди, хоть мой нос ничего не чувствует, — сказал газовщик, — так это, может быть, дохлая мышь или дохлая крыса. Хотя крыса вряд ли, крысу я бы учуял, а мышь, может, и есть. Очень маленькая мышка.

— Не исключено, — согласилась я, — но если так, то это очень дохлая маленькая мышка.

— Надо поднять доски.

Подняли доски — никакой мышки не нашли, ни большой, ни маленькой. Но что бы то ни было, газ ли, дохлая ли мышь, запах не исчезал. Я продолжала вызывать строителей, газовщиков, водопроводчиков — всех, кто, как мне представлялось, может как-то помочь. В конце концов все они стали смотреть на меня с ненавистью. Я всем надоела — Максу, Розалинде, Карло, все они называли это «мамиными выдумками». Но мама-то знала, как пахнет газ, и продолжала стоять на своем. Едва не доведя всех до помешательства, я все же доказала свою правоту. Оказалось, что под полом нашей спальни проходила старая, давно не используемая газовая труба, из которой понемногу продолжал течь газ. На чей счет этот газ тек, никто сказать не мог — в нашем доме даже газового счетчика не было, но как бы то ни было, он тек по заброшенной трубе и проникал в нашу спальню. Я так гордилась своей победой, что на какое-то время стала просто невыносимой и больше чем обычно задирала нос.