Пишущая судьбы

— Ты всегда такой озабоченный и думаешь, что мир крутиться возле тебя? — спокойно спросила я, стараясь не покраснеть.

Обычно, идя на речку, я надевала купальник, но сегодня забыла это сделать, и пока чистила Хана, намочила и штаны, и футболку. Сейчас вся одежда противно липла к телу, а через белую футболку всё просвечивалось.

— Ведёшь себя как четырнадцатилетний пацан, который впервые увидел женские груди, — с отвращением произнесла я, и не спеша пошла в спальню, хотя испытывала желание нестись туда сломя голову.

Закрыв дверь, я сняла с себя мокрую одежду и, надев махровый халат, вышла из комнаты. Пока я шла домой, успела замёрзнуть, и сейчас мне хотелось горячего чая с бутербродами. Но чтобы исключить всякое общение со своим заказчиком я взяла сборник французких новелл и, включив чайник, сделала вид, что увлечённо читаю.

Всеволод тут же сел напротив меня, и я почувствовала, как он сверлит меня взглядом. Так и хотелось сказать: "Чего вылупился?", но напомнив себе главное правило — не обращать на него внимания, я продолжила читать.

— А я думал, что книги у тебя для красоты стоят, — с усмешкой сказал он, поняв, наверное, что мне глубоко плевать на его взгляд. — Ты оказывается, и читать умеешь.

— Я? Читать? Меня ещё никто так не оскорблял! Как ты мог такое подумать? Я картинки рассматриваю, — саркастично ответила я, и тут же поморщилась от того, что не сдержалась.

Встав из-за стола, я подошла к холодильнику и, достав оттуда сыр и масло, начала делать себе бутерброды. "Точно пытается меня достать, я как дура ведусь".

— "Ванина Ванини"? История любви, предательства, осознания своих ошибок, а потом обычной ход для женщины — всё забыть и выскочить замуж, — он поморщился от отвращения.

— Я не собираюсь с тобой обсуждать книги, — отрезала я.

Сделав себе чай и бутерброды, я поставила всё это на поднос и, забрав книгу со стола, пошла в спальню. Удобно устроившись в кровати, я постаралась углубиться в чтение, но меня всё время отвлекал голос Всеволода, который решал какие-то бесконечные вопросы по телефону. Невольно прислушиваясь к нему, я отметила, что когда он с кем-то разговаривает, то в его голосе звучал холодные и властные нотки. "Слава Богу со мной он так не разговаривает" — с удовлетворением подумала я.

В начале одиннадцатого меня начало клонить в сон и я, выключив свет, закрыла глаза.

И снова падающий самолёт и маленькая девочка, которая смотрит на меня серьёзными, не по возрасту, серыми глазами. И опять вопрос: "За что?". Я кричу: "Простите!" и просыпаюсь от ласкового голоса:

— Шшш. Это всего лишь сон. Только сон.

На кровати сидит Всеволод и гладит меня по голове, а мне от ужаса и чувства вины не хватает воздуха. Сердце, до боли, тяжело стучит в груди, а холодный пот струится между лопаток.

— Я не хотела их убивать… Клянусь…

— Верю, — понимающе сказал он.

Душу сковывает могильный холод и я, чтобы почувствовать тепло, прижимаюсь к нему. "Как я устала носить это в себе. Сил больше нет".

— Я не знала, что так всё выйдет, — стараясь сдержать слёзы, произнесла я, цепляясь за Всеволода. — Это была параллельно прописанная судьба. Я такое иногда тоже делала… Я монстр… Я убивала людей… А тогда… Я же не знала, что этот Сергей будет лететь в самолёте с группой детей, направляющихся в лагерь. Понимаешь? Я не знала! Должен был умереть только он и больше никто! Я просто прописывала судьбу его партнёра и написала, что ему позвонят утром и скажут, что Велехов Сергей умер. А он решил лететь на юг и сел в самолёт. Если бы я написала, что его партнёру позвонят днём или вечером, то умер бы только один Сергей. Понимаешь? Я чудовище! — из глаз брызнули слёзы и я начала всхлипывать, уткнувшись ему в грудь.

— Успокойся, — прошептал Всеволод, прижимая меня к себе и поглаживая по спине. — Ты не могла всего предусмотреть.

— Не моглааа! Но я всё равно убийца! И дело не только в этом! Мало того, что я убила девяносто три человека, среди которых был пятьдесят один ребёнок, я убила и парня, от которого должна была сама родить ребёнка! Понимаешь? Я бездумно игралась судьбами людей, не задумываясь о том, что я творю, и Бог меня наказал! Теперь каждую ночь я вижу во сне девочку, которую уже никогда не рожу, потому что её отец умер по моей вине, и она всё время спрашивает меня: "Мама, за что ты убила их и меня?". Я устала каждую ночь падать в том самолёте, с обезумевшими от страха людьми, и видеть их взгляды, обращённые ко мне. Сил больше нет! — от судорожных рыданий в груди ещё больше всё заболело. — Я сойду с ума, если это не прекратиться! И я хочу родить ту девочку! Хочу прижать её к себе не во сне, зная, что через несколько секунд мы умрём, разбившись, а наяву! Хочу хоть кому-то дать жизнь, а не забирать их! Я больше так не могуууу…