«Подсолнух» на счастье

Майкл заморгал. Уж слишком щекотливым показался ему такой поворот в разговоре. Он осторожно покосился на Тео.

— На это можно закрыть глаза, если женщина справляется с «Трибуной».

Тео взорвался:

— Я же сказал, что дело она знает!

— Убей, не пойму, к чему ты клонишь.

Тео шумно вздохнул и махнул рукой.

— Я веду к тому, что безнадежно… запутался… с особой под кодовым названием «Неприятность»…

Взгляды братьев встретились. Проклятье, с грустью подумал Майкл. Вероятно, французы правы — во всем ищите женщину.

— Послушай, я готов тебе помочь, хотя бы советом, но как, если ты не говоришь, что, черт побери, произошло. Какие неприятности? Я же вижу, как ты расстроен. Так скажи!

Тео смотрел на брата, внутренне решая, стоит ли, но, поколебавшись несколько минут и допив коньяк, все-таки рассказал правду.

— Я влюбился, вот и все.

Слова повисли в воздухе между ними. Майкл протянул руку и сжал плечо брата.

— О'кей, этим все сказано.

Тео ударил кулаком по столу.

— Проклятье, ты не понимаешь!

— Тогда давай уточним. Она отказала тебе, когда ты сделал ей предложение?

— Нет. — У Тео горько опустились уголки рта. — Я не сказал ей этого.

— Не сказал?

— Нет, и хорошо, что не успел… Понимаешь… Я… я застал ее с другим мужчиной.

У Майкла защемило сердце, стало нестерпимо обидно за брата, достойного быть счастливым, ан нет.

— Послушай, если она такая сучка…

Тео схватил Майкла за ворот халата с такой силой, словно перед ним самый настоящий враг.

— Не называй ее так, — процедил он сквозь зубы.

После секундного замешательства они почти одновременно рассмеялись.

— Извини, Тео. — Майкл слегка толкнул брата в плечо. — Это только доказывает, что некоторые вещи не меняются. У тебя так и остался характер вспыльчивого носорога.

— Я же извинился, Майкл. Тебе мало?

— Дело не во мне. Ты просто влюблен, чудак.

— Нет, — покачал головой Тео. — Уже нет.

— Поверь, — сухо возразил Майкл. — У тебя налицо все симптомы. — Он откашлялся. — Ты уверен, что застал ее с каким-то парнем? Иногда одно кажется совсем другим.

— Ага. Примерно то же самое сказала и она.

— А именно?

Тео тяжко вздохнул.

— Сказала, что не будет оправдываться… Вернее так: если я не верю ей, то все равно между нами ничего не получится.

— Правильно!

— Много ты понимаешь… Есть такая порода женщин, от которых можно ожидать чего угодно.

— Как Лиз? — впервые Майкл выразил свое отношение к супруге брата, вложив в интонацию все свое презрение.

— Да!.. Нет… Рената совсем на нее не похожа. Она не испорченная и не вульгарная. Рената не дешевка, пойми! Но она… крутая. Я хочу сказать, что она сильная женщина. Внутренне. И такая красивая… — Тео чуть не застонал в бессильной муке. — Думаю, я спятил.

— Дай-ка мне разобраться, — медленно проговорил Майкл, — Она неиспорченная. Внутренне сильная, гордая… Я прав пока?.. Только не перебивай и дай договорить, хорошо? Ко всему прочему еще и красивая. В целом могу представить, почему ты полюбил как раз такую. Не могу представить другого — почему именно цельной и гордой женщине ты не поверил? Такие обычно не врут.

— Майкл, у тебя теоретически все получается просто, а я говорю тебе, что видел собственными глазами.

— Кроме глаз, у человека, как известно, есть еще и сердце. Ты мучаешься, потому что оно говорит тебе несколько другое.

— Ты что же, предлагаешь мне зажмуриться? — усмехнулся Тео.

— Нет. Вспомни отца. Он смотрел на нас каждый день подозрительно и видел все наши поступки в дурном свете.

— Они иногда такими и были, Майкл, — мои, во всяком случае.

— Неправда! Ты всегда был отличным парнем, только нужно было это понять. Некоторые отцы учат своих сыновей играть в мяч или ловить рыбу, а старик невольно учил нас не верить никому и ничему. Не будь упрямым ослом и лучше послушай свое сердце. Потому что подозрение еще не доказательство, — спокойно закончил Майкл.

Они помолчали, еще налили и выпили, прежде чем Тео глухо сказал:

— Тебе бы она понравилась.

— Рената Бранч?

— Да. Она тоже называла меня упрямым… Точно, ты был бы от нее в восторге! И наверняка решил бы, что она воплощение всего, чего только может желать мужчина…

Повисла долгая тишина.

— А не упустил ли ты свое счастье, старина?