Доспехи из чешуи дракона

– Что там? – прошептал на ухо бродяге довольно тихо для хромого подошедший Семиун.

– М-да…сам глянь! – ответил бородач и уступил место у двери.

Увиденное не понравилось юноше, а с учетом того, что он бросил взгляд на округу возле дома впервой, просто повергло в шок. Да, большинство воинов в услужении у чудовищ спало, но возле каждого из костров стояло всего лишь по одному бочонку вина, а этого было мало, чересчур мало, чтобы сон вооруженных здоровяков был крепок, а пробуждение долгим. Возле высокой ограды, которую не перескочить даже самому умелому всаднику на самом резвом коне, попарно расхаживали шестеро недавно сменившихся и поэтому не сонных часовых. Еще пара солдат сидела у ворот, и трое бросали кости возле конюшни. Наверняка на крыше особняка устроили пост два-три арбалетчика, не просматривающих территорию, но в случае тревоги обязательно пославших бы по парочке болтов в ягодичные мышцы и спины беглецов. Положение дел было, мягко говоря, неважным, но Шак, в отличие от Семиуна, не впал в отчаяние, а, задумчиво наморщив лоб и расправляя отвердевшие клочки волос на подбородке, принялся уверенно составлять план побега.

– Знаешь, дружище, несмотря на все то безобразие, что во дворе творится, у нас есть три больших преимущества, – начал излагать свою идею с обнадеживающего заявления Шак.

– Интересно, какие?! – недоверчиво хмыкнул Семиун и, надолго не задумываясь, изложил свой вариант ответа: – Наши рожи страшны, и служивые спросонья нас испугаются. Это первое и единственное преимущество, иных я не вижу!

– Потому что дурак, потому и не видишь, – пожал плечами Шак, которого ничуть не задел ни тон товарища, ни его граничащая с юмором утопленника ирония. – Во-первых, нас двое и охранники об этом не знают. Я проник незаметно, а чтобы такой заморыш, как ты, от их хозяев удрать смог, они даже в мыслях не допускают.

– Заморыш?! – обиделся Семиун, состроив не к месту и не в подходящее время грозную рожу.

– Ты же мечом совсем худо владеешь, а уж с такой раной и подавно гроша ломаного не стоишь, – не желая обидеть, просто констатируя факт, рубанул правду-матку бродяга. – Отсюда вытекает и второе преимущество. Часовые за домом не следят, а наблюдают лишь за лесом по ту сторону ограды.

– Ну, а в-третьих что? – спросил Семиун, довольно быстро для восемнадцатилетнего юнца совладав со своим гневом.

– Мы в лесу, кругом деревья растут, – хитро улыбнулся Шак, а в его красных, мутных глазах (последствие удара рыцарского кулака) промелькнула безумная искорка азарта.

– Не-е-ет, что ты?! Не-е-ет, я по деревьям лазить не могу. Куда мне с ногой-то да брюхом таким?! – испуганно замотал головой Семиун, на миг представив, каково ему будет карабкаться по стволу и перетаскивать еле живое тело с ветки на ветку.

– А тебе и не надо карабкаться, – обрадовал его Шак. – Значит, так! Сейчас тихо выходим, я – на дерево, а ты кустами к конюшне. Охрана там только снаружи, да и то сонная…в кости перебрасывается, чтоб не заснуть. Запрягаешь пару лошадок пошустрее и ждешь, пока я деревьями к ограде подберусь да ворота открою.

– Так там же часовые!

– Моя забота. Говорю, значит, смогу, – снисходительно похлопал по плечу компаньона Шак.

– Но все же?! Часовые шум подымут, их шестеро возле ограды разгуливает. Остальные тоже проснутся, вмиг набегут!

– Не в такой уж и миг. Если ты с лошадками не замешкаешься, то времени на все хватит: и ворота открыть, и конскими хвостами дурням на прощание помахать!

– А если?..

– Выхода другого все равно нет. Ну, чего нам терять, чего? – снова привел самый весомый, просто неоспоримый в данной ситуации аргумент Шак. – Так мы рискнем или предпочитаешь сдохнуть от ран?

– Черт с тобой, – проворчал Семиун и первым скрылся за дверью.

К сожалению, планы – эта особая реалия, зачастую противоположная действительности. С трудом подволакивая плохо слушавшуюся ногу, Семиун уже почти добрался до конюшни, когда его колено предательски заныло. Слизь на животе постепенно начала умирать или исчерпывать свои силы (лекарь не знал, как выразиться точнее, поскольку так и не разобрался, была ли она живым существом или просто бездушной субстанцией). Она еще могла подавлять боль в тяжелых ранах, но периферийные повреждения уже заявляли о себе. Покрытая снаружи пузырьками масса заметно изменилась и внешне: верхний слой усыхал, съеживался, а местами покрылся твердой коркой. Время играло против раненого, начался обратный отсчет его жизни, остановить который мог лишь Шак, и то при условии, что шарлатан не переоценил правдивости народных сказаний.