Все зависит от нас

— Всё Илья! Всё! Там никого нет!

— Точно?

— Да они почти сразу откатились, а ты всё долбишь...

— Тогда чего стоим? По машинам!

Даже не посмотрев, подстрелили ли кого-нибудь, рванули дальше. А меня, наконец отпустило. Правда, как выяснилось я рано расслабился...

***

Только подъехали к нашим домам, как появился хмурый Колычев и, приказав пока посадить оберштурмбанфюрера под замок, пригласил меня для приватной беседы. Иван Петрович задавал вопросы и издалека, и в лоб, но я, делая обиженные глаза, отпирался от всего. Как бы не увещевал командир, твёрдо стоял на своей исключительной невиновности. При этом постоянно держал в уме слова Гоши Шустрого, моего знакомца ещё по прошлой жизни. Шустрый, сходив к хозяину по серьёзной статье, делился опытом общения со следователями:

— Никогда ни в чём не сознавайся. Как бы тебя не уламывали. Природа очень любит равновесие, поэтому душу конечно облегчишь, зато и срок увеличишь.

На мой вопрос, почему же он тогда раскололся, Гоша ответил, что к нему применяли методы дознания, несколько отличающиеся от принятых законом. У него кстати, тоже выбор был, но не между душой и сроком, а между сроком и здоровьем. И Шустрый, выбрав здоровье, не прогадал. Сейчас моему здоровью ничего не угрожало, поэтому я смело отпирался от всех полковничьих намёков:

— Иван Петрович, что же, если вдруг кто-то помрёт, в радиусе километра от меня, это значит Лисов виноват? Да я и не видел его в штабе! Даже не знал что он там! Вы у ребят спросите, я ведь с ними всю ночь был!

— Но не сразу... Дневальный показал, что ты вышел из штаба через несколько минут после того, как туда зашёл Хрущёв.

— Да вы что, вообще нае...

я замялся, подбирая слово.

— Но но!

Пришлось быстренько смягчить:

— Вообще меня за обер убийцу держите? Я с майором Кругловым чай попил и пошёл к Ильину. Все это видели, все подтвердят! Да и как я его мог убить? Одним видом? Зашёл, сказал ему — «БУ!!!» и ЧВС помер? Ну ведь это несерьёзно...

Колычев скептически пожевав губами поднялся, закурил и пройдя по комнате туда-сюда ответил:

— Армейские медики констатировали инфаркт. Судя по твоей пышущей благородным негодованием физиономии, москвичи этот диагноз подтвердят. Но меня ты не убедил — с силой вмяв папиросу в консервную банку, служившую пепельницей, командир исподлобья посмотрел на меня — и не знаю, сумеешь ли убедить Верховного...

Опаньки... А при чём тут Усатый? И с какой стати, я должен его убеждать? Так и спросил, на что получил обескураживающий ответ:

— Он мне уже звонил по этому поводу. Я рассказал о своих подозрениях, и товарищ Сталин приказал, после твоего допроса связаться с ним. Его очень интересовало, что ты скажешь.

— Ну и докладывайте, что Лисов тут ни при чём.

Пожав плечами, я тоже вытянул папиросу и приготовился закурить, но не успел. Перехватив руку с зажигалкой командир наклонился вплотную и глядя в глаза тихо сказал:

— Илья, ты подумай хорошенько. Иосиф Виссарионович, всегда чувствует ложь. Как это у него получается — не знаю... Но я очень не хотел бы быть на месте человека, который соврал Сталину.

Вот тут я, мягко говоря, забздел основательно. Все придуманные до этого отмазки, стали казаться какими-то детскими и несерьёзными. Вроде алиби железное, но вдруг столичные профессора что-нибудь найдут? А в том, что их и заставят искать ОЧЕНЬ тщательно, сомнений уже не было. Вот это влип! На кой мне вообще сдался тот лысый пень, не понимаю! Может он за эти десять-двенадцать лет, обо мне бы уже сто раз забыл? Может зря всё? Хотя нет — не зря... Уходить в монастырь я не собирался, поэтому обо мне забыть будет тяжело. И вообще, никогда нельзя жалеть о том, что уже сделано! Даже если сделал ошибку. Мотать на ус, но не жалеть! Видно в глазах у меня что-то поменялось, потому — что Иван Петрович кивнул, вроде как даже одобрительно и отпустил руку.

— Значит ты тут не при чём?

— Так точно!

— Ну, вот и добре. Только я ещё хотел...

Договорить полковнику не дал стук в дверь. Это Гусеву приспичило нос сунуть и посмотреть, съело меня уже начальство, или ещё дожёвывает? Командир, увидев его, оживился, но не послал на фиг, а наоборот, пригласил зайти. Серёга, ободряюще кивнув мне, скромно уселся на лавочке в углу, а Иван Петрович прокашлявшись, задал вопрос который ему не дали задать и от которого я охренел напрочь:

— Илья, а ты кто?

— Не понял вопроса, тащ полковник. Если вообще, то хомо, надеюсь хоть чуть-чуть сапиенс. А если в частности, то подполковник Лисов Илья Иванович. Во всяком случае, так в документах написано.