Любовь дикая и прекрасная

Старая вдова нежно поцеловала невестку и потихоньку выпроводила из своих покоев.

Кат осталась какое-то время стоять в холодном и темном коридоре. «Я больше этого не увижу, — подумала она, и по щекам у нее потекли слезы. — Боже мой! Если кто-нибудь меня сейчас увидит, то как неловко будет объясняться».

Взмахом рук она вытерла свои мокрые щеки и обходными коридорами побежала в свои покои. Слуги, за исключением Сюзан и ее младшей сестры Мэй, были уже отосланы спать.

— Все готово? — спросила графиня у Сюзан.

— Да, миледи. Конолл и его люди обо всем позаботились. Он сказал, что выедем, как только вы вернетесь.

Служанка заторопилась увести Кат в спальню, где уже поставила чан с горячей водой.

— Кто знает, когда еще вам удастся принять ванну?

Кат слабо улыбнулась.

— Ты уложила в дорогу все, что я тебе наказала? И шкатулки с драгоценностями?

— Да, все готово. Если люди короля придут с обыском, то они увидят, что большая часть ваших платьев ждет здесь вашего возвращения. И как здорово будет купить вам новые во Франции!

Тяжесть потихоньку спадала у Катрионы с плеч.

— У вас с Мэй тоже скоро появятся новые платья, — пообещала она.

За час графиня оделась и была готова. И тут Сюзан, стоявшая за спиной, неожиданно нацепила ей на шею льва, подаренного лордом Ботвеллом.

— Я подумала, что вам следует помнить о том, к чему вы едете, а не о том, что оставляете.

Кат улыбнулась, внезапно почувствовав себя счастливой.

— Сюзан, я и не думала, что ты поймешь, какие чувства меня мучают. Спасибо, милая, что помогаешь мне в такое тяжелое время. Ты мне добрая подруга, и я этого не забуду.

Схватив свой меховой плащ, Катриона прошла к камину и нажала на резное украшение, открывавшее дверь в потайной ход.

— Посмотрите, девочки, чтобы дверь за вами закрылась плотно, — приказала она и, взяв свечу, шагнула в темный коридор.

Несколько минут спустя госпожа со служанками вышли у подножия западной башни, там ждал Конолл с тремя лошадьми. Кат вскочила на спину Иолэру, а Сюзан и Мэй сели вдвоем на одну из оставшихся двух. Конолл поскакал впереди и провел их так, что стража не увидела. На холме высоко над замком к ним присоединился такой многолюдный отряд, что Кат опешила.

— Господи! — воскликнула она. — Сколько их, Конолл?

— Полсотни. Не дам же я вам скакать по всей Европе с одной только дюжиной охранников. Вы можете себе позволить более достойный эскорт. — И, подняв руку, он дал знак, что путешествие начинается.

— Подожди! — велела графиня. Поворотив Иолэра, она поглядела назад на Гленкерк, темной громадой возвышавшийся на фоне еще более темного неба. На какой-то миг она заколебалась, мучимая последними сомнениями. Покинуть Гленкерк? Оставить детей? Покинуть Шотландию? Оставить почти все, что ей дорого? А затем прямо перед глазами у нее возникло похотливое лицо Джеймса, и она услышала его голос, тихий и вкрадчивый: «…и ты будешь делать мне то же, что и этой ночью…»

Рывком развернув Иолэра, Кат закричала: «Вперед!» — и пустила коня галопом.

Им предстояло отплыть с мыса Рэттрей, откуда уже так давно отплыл и Ботвелл. Поскольку «Отважный Джеймс» сгинул вместе с Патриком, то во Францию Кат отвезет нынешний флагман Лесли «Новая попытка». Графиня нашла это название чрезвычайно удачным.

Они ехали всю ночь, останавливаясь только дважды, чтобы дать отдых лошадям. На рассвете отряд устроил привал на развалинах замка Хантли. От поездки по ночной прохладе у Кат разыгрался аппетит, и она возрадовалась, когда один из воинов принес ей небольшого кролика, зажаренного на вертеле. Сюзан достала буханку хлеба, чашку и флягу, полную сладкого вина. Кат разделила все эти дары со своими служанками и сама с удовольствием набила себе желудок. Насытившись, она завернулась в свой тяжелый плащ и отошла ко сну у небольшого костра, разожженного на остатках давнишнего камина.

Когда она проснулась, уже перевалило далеко за полдень, и в лагере было тихо. Сюзан и Мэй посапывали рядом. Кат пролежала несколько минут, сонная и теплая, а потом опять заснула и открыла глаза уже почти вечером. Лагерь бурлил заботами о предстоящем ужине.

Над кострами поворачивали на вертелах нескольких барашков, а на широком плоском камне, подогреваемом снизу небольшим костром, лежали только что испеченные хлеба. Подальше от тепла стояли несколько бочонков с элем.

— Конолл! Ко мне!

— Мадам!

— Откуда все это?