Любовь дикая и прекрасная

И свободная его рука скользнула к ней между ног, начав ласково поглаживать. Кат сразу ощутила, что силы уходят, а накатывается знакомое томное чувство.

А эти прикосновения, вначале нежные, вскоре стали , раздражать. Она попробовала увернуться, но визирь крепко ее держал.

Там, где он притрагивался, Кат обдавало жаром, у нее вырывался стон. Сама тому не веря, она быстро теряла власть над собой, улетая в какой-то радужный мир, где одно за другим сменялись изысканнейшие ощущения, и вот она уже едва дышала, не в силах совладать со своей страстью. Ей пришло в голову, что визирь накормил ее теми же снадобьями, какие принял сам.

В ужасе Катриона закричала и попыталась слезть с его коленей, но он бережно поднял ее и уложил на подушки, бархатные и атласные, где белое тело ослепительно выделялось на фоне густых, насыщенных оттенков. Чика возвышался над ней каким-то колоссом; он снимал свои широченные шаровары. При виде его длинных, гладких, мускулистых ног сердце Кат неистово забилось. Визирь встал на колени и, закинув ее бедра себе на плечи, нашел губами то место, где не так давно побывали его пальцы. Убедившись вскоре, что привел женщину в исступление, он спустил ее ноги, вполз на нее и вонзился во влажную плоть. Кат облегченно зарыдала.

Он безжалостно втискивался внутрь и шел обратно, намеренно причиняя ей боль, однако эта боль составляла часть неистового чувственного ощущения, и Кат наслаждалась ею. Он поймал зубами ее сосок и резко укусил.

Она завизжала и попыталась вывернуться, но раненое место уже яростно облизывал горячий язык, унимая раздражение.

Ее всю затрясло. Не в состоянии более сдерживать себя, Катриона готова была отчаяться. Только бы ускользнуть от мужчины, виновного в ее бессилии! Но страсть визиря разгоралась неудержимо, его уже ничем не пронять. Кат все-таки стала бороться, хотя волны желания, бившие ее и трепавшие, превосходили по силе все, что она знала прежде, и сопротивление ни к чему не приводило. Внезапно эта сладостная мука закончилась, и она уже падала, падала куда-то в бархатистую тьму забытья.

Она пришла в себя, ощутив мягкие поглаживания, но глаза открывать не захотела и даже не шевельнулась. Все ее существо восставало против этого чувственного мужчины, который называл ее женой, однако держал за вещь, служившую ему для удовольствия.

— Открой глаза, Инчили.

Она повиновалась, скрывая под опущенными ресницами смесь отвращения и страха.

— Пора тебе искупать меня.

— Слушаюсь, мой господин Чика.

Поднявшись с постели. Кат прошла в ванную комнату.

Она поразилась тому, что еще держалась на ногах. На ее зов пришел евнух и приготовил воду. Она понюхала бутылки с благовонными маслами, выбрав наконец розовое.

Отлив его в чан, отослала слугу и позвала визиря.

— Ваша ванна готова, мой господин.

Чикалазаде вошел совершенно голый. Он тихо стоял, пока женщина омывала его теплой водой, а затем, легко касаясь, размазала мягкое мыло по широкой спине и груди. Опустившись на колени, она стала намыливать ему ноги, и могучий член задрожал. Кат быстро схватила щетку из свиной щетины и принялась ею работать. Потом еще раз облила визиря теплой водой.

— Так, мой господин, — бодро улыбнулась она, — можете теперь отмокать.

В ответ прозвучал довольный голос:

— Спасибо, любовь моя. Быстро мойся и приходи ко мне.

С этими словами визирь плюхнулся в большой квадратный бассейн, выложенный зелеными изразцами.

Кат медленно намылилась, оттягивая тот миг, когда придется пойти к нему. А Чика наблюдал за своей Инчили из-под полуприкрытых век, зная почти в точности ее мысли и наслаждаясь ее затруднением. Для того он и держал эту женщину голой, принуждая к лакейским обязанностям, чтобы укротить и приручить. Одновременно визирь испытывал сладостное ощущение власти.

Удовольствие, какое он получал от беспрерывной битвы с упрямой чужестранкой, не шло ни в какое сравнение с легким завоеванием пусть даже целой дюжины других красавиц.

Наконец, не в состоянии больше оттягивать, Кат спустилась в бассейн. Чика немедленно протянул руку и привлек ее к себе. Прижатые к мужской груди, округлые выпуклости напряглись, а нежные соски затвердели, раздраженные волосками. В первый раз за вечер визирь припал к ее рту: этот неуемный, щупающий язык показался Катрионе кляпом. Взяв ее руки, паша обвил их себе вокруг шеи. А затем своими ладонями взял ее под водой за ягодицы, прижал к стене и, приподняв, пронзил. Она только изумленно охнула, но этот звук был заглушен его губами. Впиваясь короткими яростными рывками, Чика излил свою страсть, а затем прижал Кат уже ласковее, потому что она почти лишилась чувств.