Украденная роза

Затворив ставни, Генри долго не мог уснуть. Он привык засыпать, глядя в окно на звездное небо, слушая колыбельную ветра и ощущая запах дождя или нагретой земли. Черт бы их всех подрал! Придумали еще какую-то дикую кошку! Плевать, он все равно откроет ставни.

Он со злостью распахнул обе створки и снова улегся, положив под бок нож. Если эта кошка прыгнет на кровать, он тут же ее прикончит.

Однако сон все не шел, и он принялся перебирать в памяти события минувшего дня, очень странный выдался денек. Он вдруг припомнил, как Бланш пожаловалась ему, что поранила ногу. Его охватил холодный ужас – Генри торопливо перекрестился. О Господи, похоже, он ничем не лучше своей дворни. Генри знал, что местные жители не раз божились, будто леди Помрой ведьма и умеет оборачиваться кошкой. Чтоб их всех… Ну ничего, главное – ему надо хорошенько сегодня выспаться. А завтра уж он постарается разобраться во всем, что тут творится.

Генри задул свечу, и его одолела лютая тоска по Розамунде, он все бы отдал, лишь бы услышать ее шепот, почувствовать аромат ее волос и тепло упругих грудей. Мучительную тоску перебила вдруг внезапная мысль: откуда она могла узнать, что сэр Исмей умер? Ведь он еще никому не успел рассказать о гибели тестя… Уезжая из замка, она и про то, что была битва, едва ли знала… Стало быть, ее повлекло в путь вовсе не получение наследства, как пытается внушить ему Бланш. Остается одна причина: она разлюбила его и ушла. Да, но зачем тогда она взяла с собою его солдат? Когда сбегают от мужа, обычно не пользуются услугами его людей.

Он с силой ударил кулаком по подушке, которая казалась ему жесткой, словно мешок с камнями. Он перевернулся на живот, надеясь, что в этом положении, наконец, уснет. Завтра он докопается до истины. Он должен во всем разобраться…

С луга донесся теплый ветерок, Розамунда с наслаждением потянулась, вслушиваясь в щебет птиц, – она прилегла отдохнуть на солнечной полянке. Насколько здешний март теплее, чем в Йоркшире. Сколько тут рощиц да сочных лугов, коровам чистое раздолье, вон они пасутся на травке, все в белых да черных пятнах. Яблони в садах уже успели набрать бутоны. Небось, сидра тут пьют вволю…

Такая была кругом красота, что сердце Розамунды еще сильнее заныло от привычной теперь тоски. А тосковала она о другом крае, с суровыми ветрами, с резкими криками чаек и кроншнепов, а сильнее всего тосковала о Генри. Северные просторы были теперь ее домом, ведь домом человек считает то место, где он оставил сердце. Генри, наверное, извелся, гадая, куда она подевалась. А она никак не могла довериться Хоуку, сказать ему, куда именно собралась. А теперь поди знай, что там леди Бланш с Хоуком наплели про нее Генри, какой грязью замарали ее честное имя. Как же ей хотелось увидеть Генри, услышать, что он по-прежнему ее любит!

Земля просыпалась после долгой зимней спячки, чтобы начать новую жизнь. А жизнь самой Розамунды была кончена – в тот самый зимний промозглый вечер, когда судьба занесла ее в чеширскую гостиницу. Она давно сбилась со счета, пытаясь вычислить, сколько дней держит ее Стивен при себе и своей банде, разъезжая по дорогам вдоль и поперек. Иногда его солдаты нападали на небольшие отряды ланкастерцев и после непродолжительной борьбы забирали у них все мало-мальски ценное. Вместе со Стивеном и его подчиненными кочевало еще несколько женщин. Розамунда завела некое подобие дружбы с Нелл, бывшей своей охранницей. Стивен не спускал с Розамунды глаз, все время держал ее при себе. О бегстве не стоило даже и помышлять.

Поначалу, как только наступала ночь, Розамунду трясло от страха: она ждала, что к ней явится Стивен и попытается ею овладеть. Однако ничего подобного не происходило, и Розамунда была благодарна ему хоть за это. Стивен держался с крайним почтением и угрожал расправой всякому, кто только посмеет до нее дотронуться, неустанно напоминая своим молодцам о судьбе Ходжа. Он оградил Розамунду от домогательств, но одновременно обрек ее на полное одиночество. Иногда ей хотелось просто выть от тоски.

До нее дошли разговоры о каком-то жестоком сражении, случившемся недавно в соседних землях, за одним из холмов. Там вроде бы много людей полегло. Розамунде оставалось только горячо молиться и надеяться, что ее Генри остался жив. Однажды к их повозкам подошел священник и даже провел молебен среди превратившихся в разбойников солдат. Розамунда попыталась было объяснить ему, что ее похитили, но, взглянув на ее оборванное платье и давно не мытое лицо, святой отец тут же отвернулся, полагая, что она попросту не в своем уме.