Лавина (сборник)

Разбираться в чужих жизнях Вахлакову было некогда, поэтому специально для этой цели пригласили Семечкина.

Семечкин должен был всех выслушивать и входить в положение.

Ему отвели отдельный кабинет, поставили два телефона: черный и белый, внутренний и городской. В кабинет поставили диванчик, два кресла и повесили занавеску. Занавеска Семечкину не понравилась, он принес свою.

Когда Семечкин первый раз явился на работу, все очень удивились. На нем была малиновая бархатная блуза с золотыми пуговицами, белоснежная крахмальная рубашка апаш. На голове чуть набекрень сидел маленький беретик, а на ботинках большие пряжки.

Если бы штаны были поуже, как рейтузы, а на беретике лежали страусовые перья, то Гия Семечкин как две капли воды походил бы на принца.

— Что у вас за вид? — удивился Вахлаков.

— А у вас? — удивился Гия.

Вахлаков был одет в пиджак от нормального костюма и в брюки от другого нормального костюма.

— А что у меня? — не понял Вахлаков.

— У вас, вернее на вас, коричневые штаны и синий пиджак. Это некрасиво. К коричневому пошла бы замша горохового цвета.

— Какая гороховая замша? — смутился Вахлаков. — Я старик.

— Это не может служить оправданием, — заметил Семечкин. — Старики тоже бывают красивыми. Например, Хемингуэй был очень красивый старик.

— Но я вовсе не старик, — обиделся Вахлаков. — Мне пятьдесят восемь лет.

— Тем более, — отметил Семечкин и направился в свой кабинет.

В дверях он остановился и попросил:

— Если меня будут спрашивать, отсылайте в восемьдесят восьмой кабинет.

— А где такой? — спросил Вахлаков.

— Рядом с вашим.

— Но почему мой третий, а ваш восемьдесят восьмой? Ваш, по самым грубым подсчетам, должен быть четвертый.

— Четыре — скучная цифра, она похожа на стул. А цифра восемь — изящная. Пусть на двери моего кабинета будут две цифры восемь.

Существенным неудобством в работе Гии Семечкина было то, что посетитель не умел и не хотел быть кратким. Человеку нравится, когда его слушают, и еще болыие нравится, когда слушают и сочувствуют. Вместо того чтобы по пунктам изложить суть дела, посетитель начинал разворачивать подробный конспект: все с самого начала до самого конца со всеми мельчайшими подробностями.

Искусством устного рассказа обладает, например, Ираклий Андроников, но Ираклий Андроников к Гие не заходил, приходилось выслушивать другие устные рассказы — много худшие по теме и по деталям.

Однажды в конце рабочего дня в кабинет N 88 вошел красавец. Он был молод — лет восемнадцати, не больше, и высок — метр девяносто, не ниже. И каждый миллиметр был в нем строго продуман природой. Видимо, природа не одну сотню лет вела строгий естественный отбор, прежде чем создать такой индивид.

— Здравствуйте, — поздоровался красавец. — А я вас ищу-ищу. Сначала третий кабинет, потом сразу восемьдесят восьмой. Какой-то идиот нумеровал.

Гия промолчал.

— Я слышал, вы исполняете все желания, — сказал красавец.

— Все разумные желания, — уточнил Гия.

— У меня есть разумное желание: я хочу славы и чужих городов.

— Заграничную командировку?

— За границу, — поправил парень. Ему не нравилось слово «командировка».

— А что вы умеете делать?

— Я красивый.

— И все?

— А вам мало?

— Мне вполне достаточно, — сознался Гия.

— И другим достаточно. Красота встречается так же редко, как гениальность. Я в своем роде тоже гений.

— Вам нужно найти какое-то применение своей гениальности.

— Какое бывает применение мужской красоте? Я ведь не женщина…

— Может быть, в манекенщицы, то есть в манекенщики… В Дом моделей. Они ездят за границу.

Красавец задумался, постукивая пальцами по колену.

Руки у него были смуглые, совершенные, и ногти на пальцах тоже совершенные.

— Напишите, пожалуйста, бумагу, — попросил он.

— Какую бумагу?

— На имя директора Дома моделей.

Гия терпеть не мог бумаг, но ему не хотелось отказывать. Он взял журнальный бланк и нарисовал на нем человечка за столом в круглом беретике. Вокруг беретика, похожего на нимб, нарисовал сияние. Потом, подумав, достал из стола бенгальскую свечку, поставил в керамическую вазочку, как цветок. Чиркнул спичкой, поднес ее к свече. Свеча начала тлеть, кончик стал красным, потом вдруг во все стороны бесшумно брызнули огоньки. Они были холодные и голубоватые, как звезды, и летели далеко, как на ниточках, по разным траекториям.