Гарем

На Нилюфер были светло-лиловые шаровары с бриллиантовыми застежками на лодыжках. Поверх она надела платье того же цвета с длинными рукавами и разрезами на юбке, усыпанное бриллиантами, жемчугом и аметистами, а на плечи накинула полосатое золотисто-серебряное покрывало. Голову прикрывала такая же сетка. Волосы были распущены за исключением одной-единственной тонкой косички с жемчужной заколкой. Тонкую шею украшало великолепное бриллиантовое ожерелье.

Официально представить жениху невесту по обычаю должна была ее мать бас-кадина, и, надо сказать. Сайра своим видом едва не затмила Нилюфер. На ней был бежево-золотистый наряд, волосы блестели на весеннем солнце, ярко сверкали крупные изумруды. Поклонившись султану, она поцеловала дочь и взглянула ей в глаза. Нилюфер мягко коснулась кончиками пальцев маминой щеки и смахнула одну-единственную искрившуюся на солнце слезинку.

— Это от счастья, — прошептала бас-кадина.

— Я знаю, мама.

Они обернулись к ага кизляру, который взял правую руку принцессы и вложил ее в правую руку Ибрагима. Затем жених убрал с лица невесты вуаль, поцеловал ее и шепнул:

— А ты, взрослея, времени даром не теряла.

— Тебе нравится?

— Там увидим, — ответил Ибрагим, подводя ее к брачному помосту.

— Ты все такой же дерзкий, — ответила Нилюфер, счастливо улыбаясь.

— А ты избалованная девчонка со скверным характером.

— Мы будем очень счастливы, — прошептала Нилюфер.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся Ибрагим.

По окончании торжеств, которые длились неделю, Ибрагим проводил молодую жену в их новый дом.

После этого хорошее настроение Селима исчезло без следа. Всю неделю во время пиршеств он предавался чревоугодию, и боль в желудке, которую до этого удавалось сдерживать лекарствами и строгой диетой, вернулась к нему с утроенной силой. Султан послал за старшим сыном.

Принц находился в прекрасном расположении духа, когда появился в отцовских покоях. Увы, это только еще больше распалило гнев Селима. Дав сыну знак сесть, он сразу перешел к делу:

— Мне не правятся сообщения, поступающие из Магнезии.

— Вздор, — возразил Сулейман. — И город, и вся провинция благоденствуют и процветают.

— За что следует сказать спасибо Ибрагиму, а отнюдь не тебе, — резко ответил султан. — Ты же проводишь время в охотничьих забавах и любовных утехах с Гюльбейяр. Удивительно, как я до сих пор не обзавелся внуком. Одним словом, ты сильно подвел меня, сын.

— Каким образом? Дела в провинции продвигаются хорошо. С чего ты взял, что это все благодаря только Ибрагиму? И потом, разве не ты учил меня максимально использовать возможности окружающих меня людей? Ибрагим не принимает без моего ведома и утверждения ни одного хозяйственного решения. Что же касается Гюльбейяр, то, надеюсь, ты рад будешь услышать, что она беременна. Селим фыркнул:

— Ты отказался пойти со мной на Сирию и Египет. Когда турок слезает с боевого коня и усаживается на мягкий ковер, он перестает быть турком!

— Ба! Так вот, оказывается, что не дает тебе покоя, отец! Ты злишься на то, что я не пошел с тобой в последний военный поход. Но скажи, как можно одновременно и воевать, и управлять?

Сулейман вспомнил предостережение своей матери, которая говорила ему: «Не ходи с отцом в Египет. Против тебя существует заговор. Кое-кому хочется убить тебя и сделать наследником Мухаммеда». В итоге убили не его, а любимого брата. С тех пор Сулейман часто спрашивал себя: а был ли заговор на самом деле или мать схитрила? Но принц никогда не задавал этот вопрос Сайре.

— Со мной поехал Мухаммед, а на нем тоже висела провинция, — возразил Селим.

— Эрзурум — самый захудалый уголок империи, отец. И вообще не говори при мне о Мухаммеде! Если бы он не поехал с тобой, то был бы сейчас жив-здоров и я не лишился бы любимого брата и лучшего друга!

— Пири-паша известит тебя о том, надо ли тебе будет возвращаться в Магнезию или нет, — усталым голосом сказал Селим.

— Ожидаю твоих приказов, падишах.

Сулейман поднялся с подушек и повернулся к двери.

— Сулейман! — раздался ему в спину резкий голос отца. — Я еще не закончил! Хочется услышать твое мнение по поводу одной задумки, которая вертится у меня в голове. Думаю захватить Родос. Христиане построили там крепость. Она стоит слишком близко к моим границам. Что скажешь?

— Ты, как всегда, прав, отец. Если хочешь, чтобы я пошел туда с тобой, я пойду.