Память любви

— Вижу, ты всему обучилась Hyp, — издевательски бросил он, — и очевидно, ценой своей раненой гордости. Встань.

Баба Гарун помог Ронуин подняться и, к ее удивлению, быстро стащил с нее одеяние и вышел из комнаты, оставив наедине с халифом. Прикрыться было нечем, и поэтому она стояла совершенно неподвижно, глядя прямо перед собой и пытаясь скрыть, как ей стыдно.

— Заведи руки за голову, — приказал он и поразился, когда она послушалась. Неужели ее чем-то одурманили? Нет.

Молочно-белая кожа порозовела, и она избегает его взгляда.

Улыбнувшись, он продолжал осматривать новую наложницу. Самая совершенная женщина из всех, кого он знал. Стройные ножки с узкими ступнями и высоким подъемом. Узкая талия, округлые бедра.

Рашид медленно обошел вокруг, восхищаясь изящной спиной и чуть более пухлой, чем он предполагал, попкой.

Встав за ее спиной, он не смог противиться искушению сжать сладкие маленькие грудки. Зарывшись лицом в ее волосы, он пробормотал:

— А где те восхитительные духи, которыми я так наслаждался раньше, несравненная Hyp?

— Масло делается из лепестков цветка, который не растет в Синнебаре, повелитель, — ответила Ронуин, стараясь забыть о руках, тревоживших ее плоть. Но придется вынести и худшее, лишь бы добиться цели.

Его пальцы лениво потирали ее соски.

— Назови, что за цветок, и ты получишь его, красавица.

— Он называется вереск, господин. И не выживет в такой жаре.

Ей хотелось отстраниться, но она боялась вызвать гнев халифа.

— Мы привезем тебе это масло, красавица моя. Я завтра же прикажу, — пообещал он, вновь становясь лицом к ней.

Его взгляд упал на цепочку, покоившуюся на бедрах. С нее свисала жемчужина идеальной грушевидной формы, касавшаяся розовой расщелины, таившей несказанный рай для любого мужчины. Совсем как ключ к сокровищнице наслаждений. Интересно, кто подумал о столь утонченном украшении?!

— Можешь опустить руки. Hyp, — разрешил он.

— Спасибо, повелитель, — прошептала она.

— Ах, как ты учтива, красавица! Судя по нашей первой встрече, я ожидал большего сопротивления, а вижу перед собой покорную овечку! Интересно, какая этому причина? Неужели ты так быстро смирилась со свой участью, Hyp? — насмешливо допытывался он.

Она все-таки вынудила себя взглянуть на него, ибо вряд ли можно просить о чем-то человека, отворачиваясь от него.

Ронуин едва не ахнула, поняв, что он тоже голый, если не считать клочка белого шелка, обернутого вокруг чресел. Рашид оказался почти таким же светлокожим, как она, если не считать лица и рук, покрытых бронзовым загаром. Безволосое мускулистое тело было стройным, почти худощавым. Редкостной красоты лицо. Ее бедному, пусть и привлекательному Эдварду до него далеко.

— Итак? — настаивал он.

— Я не могу подарить тебе наслаждение, мой повелитель, — призналась Ронуин.

— То есть станешь сопротивляться моей страсти, — добавил он.

Она покачала головой.

— Нет… конечно, буду, но это не важно. Я просто не знаю, что такое страсть. Мы с мужем любили друг друга, но я отдавала ему лишь свое тело. Для меня это было ужасным бременем. Прости меня, повелитель. Но теперь, когда ты все знаешь, может, отпустишь меня и несчастного сэра Фулка?

— Нет. Ни за что. На свете нет женщины, не способной давать и испытывать наслаждение. Просто у некоторых это происходит не сразу. Мне жаль, что вы с супругом не познали взаимного счастья, но обещаю, ты найдешь его со мной. Может, сегодня, может, завтра, но найдешь, моя прелестная Hyp.

— Нет! — вскрикнула она. Что он говорит? Этот человек, должно быть, безумен! Он просто не может ее хотеть, особенно после того, как она призналась ему во всем!

Увидев, что глаза пленницы расширились от ужаса, Рашид аль-Ахмет протянул руку и привлек ее к себе.

— Не бойся, красавица моя, — проворковал он, гладя ее по волосам.

— Ты не понимаешь! — всхлипнула она.

— Понимаю, мое сокровище, — тихо сказал он. — Ты никогда не тонула в волнах плотского наслаждения и не испытывала восторгов жгучего сладострастия. Я открою тебе это волшебство. Hyp. Никогда не позволю столь прекрасному существу жить в неведении, так и не познав жаркой страсти и ее экстаза. Теперь ты моя, Hyp, и я никогда тебя не отпущу.

Он прижался губами к губам перепуганной Ронуин. Почему он ей не верит? Он требовал того, чего она не может подарить, и она, к своему ужасу, всхлипнула.

Рашид поднял рыдающую женщину, осторожно уложил на постель и прижал к груди, дожидаясь, пока она выплачет все свои горечи. Он не утешал ее, зная, что не подберет нужных слов. Она сама неизбежно придет к пониманию, что ее судьба — именно он, а не какой-то христианский рыцарь. С этим трудно смириться, особенно если она действительно любила этого человека, несмотря на неспособность ублажить его. Но халиф верил, что Hyp сильна духом и рано или поздно поймет необходимость покориться своей участи.