Чертовка

— Как вы нас нашли? — спросил Алан.

Линд рассказал ему об их приключениях, и когда он закончил. Изабелла спросила:

— Все лэнгстонцы целы, Алан?

— Миледи?! — Алан был потрясен. Неужели этот темноволосый юноша — Изабелла Лэнгстонская? Но голос ее он узнал безошибочно, а этот кречет — действительно Купе!

Восстановив самообладание, Алан ответил:

— Да, все люди целы. Теперь они служат ей.

— Им можно доверять, Алан? Не думаю, что они узнают меня теперь, но если все же кто-нибудь догадается?

— Они хотят вернуться домой, госпожа. Все мы хотим домой. Если вы сумеете помочь нам вернуться в Англию, мы сделаем все, что вы пожелаете, — сказал Алан.

— Где милорд Хью? — спросила Изабелла.

Алан покраснел.

— Она околдовала его, миледи. Не знаю, что она с ним сделала, но он ничего не помнит из своей прежней жизни, до того, как встретил ее. Он стал ее любовником, госпожа, и делает все, что она потребует.

— Я должна сделать все, чтобы вернуть память моему мужу, — тихо сказала Белли.

— Госпожа, возможно, будет лучше, если вы вернетесь домой, — посоветовал Алан. — Мы все вынуждены оставаться здесь, потому что любим лорда Хью; кроме того, она не отпустит нас, опасаясь, что мы расскажем родным милорда о том, где он находится. Но вы, госпожа, завтра можете выбраться из Ла-Ситадель, и Линд — тоже. Все, что для этого нужно, — сказать мастеру Жану, что вы оказались не так искусны, как я предполагал.

— Нет! — резко воскликнула Белли. — Я хочу попытаться вернуть Хью воспоминания. Если у меня ничего не получится, то я стану просить помощи у герцога Роберта.

Вивиана Бретонская не сможет долго держать Хью у себя, позоря его семью и сына, — Возможно, вы не захотите остаться с таким человеком, в какого он превратился, — печально произнес Алан. — Это уже не прежний Хью Фоконье. Он полностью изменился, миледи. Он стал грубым, жестоким.

— Он — мой муж, и я люблю его, — тихо ответила Белли.

Алан покачал головой. Она еще не понимает. Что ж, пускай она увидит сама, а потом решает. Она — его госпожа, и он должен ей повиноваться. Он сказал со вздохом:

— Я покажу вам, где вы сможете ночевать. Вы понимаете, что мы с Линдом будем вынуждены спать в одном помещении с вами?

Белли тихо засмеялась.

— Ну конечно, понимаю, — ответила она. Неужели Алан думает, что она боится за свое достоинство? Она прошла следом за сокольничим на сеновал.

— Мы ночуем здесь, — сообщил Алан.

— Кто-нибудь еще здесь есть? — спросила Белли.

— Хозяева разрешают ночевать здесь случайным путникам, но в основном здесь бывал только я, — ответил Алан.

— А где ночуют остальные лэнгстонцы? — поинтересовалась Изабелла.

— В казармах, с другими стражниками.

— Думаю, будет лучше, — сказала Белли, — чтобы никто не знал, кто я такая, даже лэнгстонцы. Когда я осмотрюсь здесь, мы примем решение. А пока что мою тайну должны знать только вы с Линдом.

— Хорошо, госпожа, — согласился Алан. — Так вы сможете при необходимости бежать отсюда.

— Чем меньше людей будут знать обо мне, тем меньше опасности, что они проболтаются, — рассудительно сказала Изабелла.

— Сейчас нам лучше пойти в зал и поужинать, — сказал Алан. — В Ла-Ситадель нет никого, кроме нее, ее брата и лорда Хью. Остальные — только слуги и стражники, и их здесь много. Держитесь от них подальше. Я обычно сижу за столом вместе с охотниками. Их здесь двое, и они порядочные люди. Должен предупредить вас, что в ее зале вам доведется увидеть такое, чего вы никогда еще не видели.

Ни в коем случае не подавайте виду, что испугались, иначе вам придется об этом пожалеть. Страх здесь считается признаком слабости.

Зал оказался большой прямоугольной комнатой с каменными стенами. Окон в нем не было, только два огромных камина, расположенных друг напротив друга. Впрочем, вдоль стен находились дугообразные ниши, где, по идее, должны были быть окна. В двух таких нишах Изабелла увидела обнаженных мужчин, прикованных цепями.

— За что с ними так поступили? — шепотом спросила Алана Изабелла. Эти несчастные выглядели совершенно измученными, их тела покрывали следы побоев.

— Должно быть, их наказали за какой-то проступок, — ответил Алан. — Пока они здесь висят, их может бить всякий, кому вздумается. Обычно этим пользуются стражники. Чем они больше напиваются, тем больше просыпается в них жестокость. Но убивать провинившихся она не позволяет. Они висят так день-два, иногда три, в зависимости от ее приговора. Потом их отпускают, и они немедленно должны вернуться к своим обязанностям.