Назови меня неотразимым

– Это всего лишь деньги, – отмахнулась женщина, когда-то питавшаяся арахисовым маслом и спавшая на кушетке посреди захудалой радиостанции у черта на куличиках. – Я вполне обойдусь без обновления зимнего гардероба. На самом деле мне необходимо только, чтобы мой сын вернулся.

– Он никуда не исчезал.

– Не притворяйся, будто не понимаешь. Теда волнует нечто большее, чем потеря гольф-курорта.

– Мы не знаем наверняка, ведь он не желает обсуждать это с нами. Даже леди Эмма не склонила его к откровенности. И забудь о Тори. Он избегает ее уже несколько недель.

– Тед по натуре скрытный.

– Вот именно. И когда узнает, что ты учудила, пеняй на себя, потому что лично я предпочту слинять из города.

– Я рискну, – вздернула подбородок Френси.

Не в первый раз она шла на риск ради сына, и, так как целовать жену было гораздо приятнее, чем спорить с ней, Далли сдался.

У Франчески возникла насущная проблема. Комитет сообщит Мег о победе в аукционе по электронной почте, которую Френси зарегистрировала на ее имя. Значит, ей самой придется донести новость до триумфаторши. А поскольку Мег бесследно исчезла, придется обратиться к ее родным.

За последние пятнадцать лет она дважды интервьюировала Джейка – своего рода рекорд, учитывая его одержимость неприкосновенностью своей частной жизни. Скрытность делала его непростым собеседником, но без камер он много шутил и был легок в общении. Его жену она почти не знала, но Флер Коранда заработала репутацию жесткой, умной и очень порядочной женщины. К сожалению, Далли и Франческе не выдалось шанса углубить знакомство с Корандами в течение их краткого и неловкого визита в Уинетт.

Когда Франческа позвонила в офис Флер, та держалась любезно и осторожно. Франческа слепила разрозненные эпизоды в единую правдоподобную историю, опустив лишь несколько неудобоваримых деталей, относящихся к собственному участию. Она заявила, что восхищается Мег и убеждена во взаимной привязанности Мег и Теда.

– Я абсолютно уверена, Флер, что совместный уикенд в Сан-Франциско даст им отличный шанс помириться и восстановить отношения.

Флер, которая была отнюдь не глупа, сосредоточилась на очевидном:

– Но Мег не располагала достаточными средствами, чтобы внести эту ставку.

– Что делает ситуацию еще более интригующей, не так ли?

Последовала короткая пауза. Наконец Флер заговорила:

– Полагаете, заплатил сам Тед?

Франческа не собиралась лгать, но и не хотела признаваться в своей роли.

– В городе ходит много домыслов и предположений по этому поводу. Не представляете, каких только теорий я не наслушалась. – Она поспешно продолжила: – Не настаиваю, чтобы вы сообщили мне номер телефона Мег… – Франческа сделала паузу, надеясь, что Флер так и сделает, но, не дождавшись ожидаемой реакции, зашла с другой стороны: – Давайте договоримся так. Я прослежу, чтобы вам прислали расписание на выходные вместе с билетом для Мег из Лос-Анджелеса до Сан-Франциско. Комитет планировал предоставить частный самолет, чтобы забрать парочку из Уинетта, но в сложившихся обстоятельствах это не лучшее решение. Вы согласны?

Она затаила дыхание, но вместо ответа Флер попросила:

– Расскажите мне о вашем сыне.

Франческа откинулась на спинку стула и вгляделась в фотографию девятилетнего Тедди. Голова слишком крупная для маленького, щуплого тела. Брюки подтянуты гораздо выше талии. И очень серьезное выражение лица, противоречащее футболке, гласящей, что он рожден доставлять неприятности.

Любящая мать взяла снимок в руки.

– В день отъезда из Уинетта Мег пришла в наш местный бар и заявила всем присутствующим, что Тед вовсе не совершенство. – Прекрасные глаза наполнились слезами, и Френси не стала их сдерживать. – Я с этим не согласна.

* * *

Флер сидела за своим столом, вновь и вновь проигрывая разговор с Франческой Бодин, но трудно мыслить ясно, когда единственная дочь так страдает. Нет, Мег не призналась, что обижена. Время, проведенное в Техасе, ожесточило ее и заставило повзрослеть, научило несвойственной ей сдержанности, к которой Флер никак не могла привыкнуть. Мег четко дала понять, что тема «Тед Бодин» находится под запретом, и тем не менее Флер знала, что малышка влюбилась в него и глубоко страдала. Все материнские инстинкты убеждали уберечь дочь от еще большей боли.

Она заметила бреши в только что выслушанной истории. Гламурный образ Франчески скрывал острый как бритва ум, и она сказала ровно столько, сколько намеревалась. У Флер не было оснований доверять ей, ведь очевидно, что главным приоритетом для просительницы являлся сын. Тот самый, из-за которого столько печали в глазах Мег. Но Мег уже не ребенок, и Флер не вправе принимать за нее решение. Она потянулась к телефону и набрала номер дочери.