Неженка

Они остановились и, выпив кофе, опять полезли в автомобиль. Добрались до Хаттисберга очень быстро, и у Далли оказалась масса времени до первого удара, поэтому он легко прошел отборочный круг турнира. Позже, в полдень того же дня, по пути в мотель оба зашли в местное отделение связи проверить утреннюю почту. Они обнаружили пачку счетов, а также несколько писем — одно из них положило начало спору, продолжавшемуся весь путь до мотеля.

— Я не продаюсь и не желаю ничего больше слышать об этом, — отрезал Далли, сорвав с головы шапочку и швырнув ее на кровать в номере мотеля, затем стянул через голову майку.

Скит уже опаздывал на свидание, которое назначил кудрявой официантке из коктейль-бара, но, глянув поверх письма, которое держал в руке, принялся изучать грудную клетку Далли, его широкие плечи и рельефную мускулатуру.

— Ты чуть ли не самый упрямый из всех сукиных сынов, каких я знавал в жизни, — провозгласил он. — Такая милая мордашка и сверхразвитые грудные мышцы могли бы прямо сейчас принести нам больше денег, чем ты со своей ржавой клюшкой номер пять заработал за весь этот сезон!

— Я не позирую на календари для педиков.

— О.Дж.Симпсон пошел на это, — заметил Скит, — а также Джо Намат, да и та французская задница на лыжах. Черт возьми, Далли, ведь ты единственный из игроков в гольф, кого они надумали попросить.

— Я не сделаю этого! — взревел Далли. — Я не продаюсь!

— Но ты же делал ту журнальную рекламу для фирмы «Фут-Джой»!

— Там было совсем другое дело, и ты это прекрасно знаешь. — Далли горделиво прошествовал в ванную и захлопнул дверь, потом заорал с другой стороны:

— «Фут-Джой» делает чертовски классные туфли для гольфа!

Зашумел душ, и Скит покачал головой. Что-то бормоча себе под нос, он пересек холл и направился в свою комнату. Уже давно многим людям стало ясно, что с такой внешностью Далли прямая дорога в Голливуд, но этот дурак не желал воспользоваться ею. Агенты, специализирующиеся на открытии дарований, принялись осаждать его междугородными звонками в первый же год, как он начал участвовать в турнирах, но Далли только и делал, что обзывал их кровопийцами и отпускал в общем-то оскорбительные замечания относительно их матерей, что само по себе было бы не столь плохо, если бы он не повторял этого слишком часто им в лицо. «Хотелось бы знать, — думал Скит, — что страшного в том, чтобы заработать немного легких денег на стороне?» Пока Далли не начнет выигрывать крупные чемпионаты, ему никогда не видать чеков с шестизначными цифрами, какие получают парни вроде Тревино, не говоря уж о дорогих сделках, заключенных Никлосом и Палмером.

Скит причесался и сменил фланелевую рубашку. Он не видел ничего предосудительного в позировании для календаря, пусть даже если при этом действительно пришлось бы дышать одним воздухом с хорошенькими мальчиками типа Дж.В.Намата. У Далли было то, что агенты по отбору дарований называли сексуальным магнетизмом. Черт побери, этого не видно разве что слепому. Как бы низко он ни опускался в турнирной таблице, за ним всегда следовала многочисленная толпа, способная заполнить собой целую трибуну и, по-видимому, процентов на восемьдесят состоявшая из обладательниц губной помады. Как только он выходил за пределы игрового поля, эти женщины слетались к нему словно мухи на мед. Холли Грейс говаривала, что женщины любят Далли за то, что, как им известно, его нижнее белье не имеет никакой цветовой направленности, а сам он не имеет записей Уэйна Ньютона. Что мы имеем в лице Далласа Бодина, неоднократно подчеркивала Холли Грейс, так это последний образчик настоящего чисто американского мужчины из штата Одинокой Звезды!

Скит схватил ключ от двери и довольно ухмыльнулся. Когда он последний раз говорил с Холли Грейс по телефону, та сказала, что если Далли в ближайшее время не победит в каком-нибудь крупном турнире, то Скит просто должен будет сказать свое слово, пристрелив его, чтобы раз и навсегда прервать полосу неудач.

Ежегодный прием у Миранды Гвинвик, всегда проводившийся в последнюю неделю сентября, был в полном разгаре, а его хозяйка с чувством глубокого удовлетворения занималась исследованием блюд с красными средиземноморскими креветками, крошечными артишоками и омарами в листьях. Миранда, автор нашумевшей профеминистской книги «Женщина как воительница», любила хорошо принять гостей хотя бы затем, чтобы доказать миру, что феминизм ни в коей мере не исключает хлебосольного образа жизни. Ее личные взгляды не допускали ношения дамского платья или использования косметики, однако прием гостей предоставлял ей возможность потренироваться в том, что она в книге «Женщина как воительница» обозначила термином «доместика», подразумевая под ним наиболее цивилизованную сторону человеческой натуры как мужской, так и женской.