Хроники Заводной Птицы

Слонов они так и не убили. Просто потому, что, оказавшись рядом с ними, поняли: те слишком велики. Перед слонами винтовки в руках солдат выглядели несолидными мелкими игрушками. Лейтенант немного подумал и решил оставить их в покое. Весь отряд вздохнул с облегчением. Странное дело – хотя, может быть, в этом и не было ничего странного, – все подумали об одном и том же: человека в бою убить легче, чем зверя в клетке. Даже если, может статься, сам окажешься на месте убитого.

Только что звери были еще живы, а теперь рабочие зоопарка выволакивали их из клеток, грузили на тележки и свозили в пустой сарай. Там животных, разного вида и размера, свалили на пол. Проследив за этим, лейтенант зашел к директору зоопарка и попросил его подписать нужные документы. Затем солдаты выстроились в колонну и, маршируя, покинули зоопарк, оглашая окрестности тем же металлическим лязгом, с каким шли туда. Рабочие-китайцы смыли из шлангов черные пятна крови на полу клеток, соскребли щетками со стен прилипшие тут и там клочки плоти. Покончив с этим, они направились к ветеринару с синим пятном на щеке спросить, что он собирается делать с мертвыми зверями. Тот не знал, что ответить. В обычных обстоятельствах, когда в зоопарке умирал кто-нибудь из его обитателей, он вызывал специальную службу. Но сейчас, когда кровопролитные бои подкатывали к столице, надеяться, что по телефонному звонку кто-то приедет и заберет трупы, не приходилось. Лето было в разгаре, вокруг уже вились черные рои мух. Лучше всего было бы вырыть яму и похоронить в ней зверей, однако яма требовалась очень большая, и сотрудники зоопарка просто не справились бы с этой работой.

Тогда рабочие сказали ветеринарному врачу:

– Доктор, если вы отдадите нам убитых зверей, мы сами все решим. Вывезем их на тележках за город и уладим лучшим образом. У нас много друзей, которые помогут. Так что не беспокойтесь. А за это уступите нам шкуры и мясо – особенно медвежье мясо. Люди его очень ценят. Да и лекарство из медведей и тигров делают, хорошую цену дают. Сейчас уж поздно говорить, но солдатам надо было только в головы целиться. Тогда и за шкуры можно было бы порядочные деньги взять. Разве ж это дело – так стрелять? Поручили бы нам с самого начала – мы бы справились куда лучше. – Поразмыслив, врач согласился на эту сделку. Других вариантов не было. В конце концов, это их страна.

Через некоторое время в зоопарк явился десяток китайцев с порожними тележками. Убитых животных выволакивали из сарая, грузили и привязывали, накрывая циновками. Все это китайцы проделывали почти в полном молчании, с бесстрастными, ничего не выражающими лицами. Закончив погрузку, они покатили куда-то свои старые тележки, которые под тяжестью наваленных на них туш издавали резкий, похожий на дыхание астматика, скрип. Так в тот жаркий августовский день закончилась расправа над животными. Расправа, учиненная, по словам китайцев, ужасно неумело. Осталось лишь несколько чисто убранных пустых клеток. А обезьяны все продолжали в возбуждении выкрикивать что-то на своем непонятном языке. Лихорадочно метались по тесной клетке барсуки. Птицы отчаянно хлопали крыльями, разбрасывая в разные стороны перья. Не переставая, верещали цикады.

* * *

После расстрела солдаты вернулись в свой штаб, последняя пара рабочих-китайцев исчезла куда-то вместе с тележкой, нагруженной трупами зверей, и зоопарк опустел, как дом, откуда вывезли всю обстановку. Присев на бортик пересохшего фонтана, в котором уже давно не было воды, ветеринар поднял глаза на небо и принялся рассматривать четкие очертания облаков. Прислушался к стрекоту цикад. Заводной Птицы уже не было слышно – впрочем, ветеринар этого не заметил. Да он никогда и не слышал ее раньше. Ее голос знал только молодой солдат, которого потом убили лопатой на шахте в Сибири.

Ветеринар достал из нагрудного кармана промокшую от пота пачку сигарет, вытащил одну, чиркнул спичкой и тут заметил, что у него мелко дрожат руки. Дрожь не унималась – закурить удалось лишь с третьей спички. Нельзя сказать, что происшедшее в зоопарке стало для него таким уж сильным эмоциональным потрясением. Прямо у него на глазах почти мгновенно «ликвидировали» столько животных, а он – непонятно почему – почти не испытывал ни удивления, ни печали, ни гнева. Он вообще как бы ничего не чувствовал – просто был ошеломлен и потерян.

Ветеринар сидел, дымя сигаретой, и пытался разобраться, что с ним творится. Посмотрел на сложенные на коленях руки, потом снова перевел взгляд на плывущие в небе облака. Открывавшийся перед ним мир внешне оставался таким же, как всегда. Он не замечал никаких перемен. И все же это должен быть иной мир. Он сам есть его частица, частица мира, в котором «подверглись ликвидации» медведи, тигры, леопарды и волки. Еще утром все они жили, существовали, а сейчас, в четыре часа, их уже нет, их существование прекратилось. Солдаты с ними расправились, и даже трупов не осталось.