Смех Циклопа

– Ха-ха-ха! Не смешите меня, сейчас… совсем не подходящий момент. Ха-ха-ха!

Но секунду спустя Лукреция понимает, что Исидор нашел противогазы, и тоже поспешно натягивает на себя маску. Им становится легче дышать, они постепенно находят в себе силы самостоятельно держаться на ногах.

Лукреция пытается высадить дверь, но та слишком прочная. Исидор снимает трубку со стоящего на столе телефона.

– Ха-ха-ха! Алло, полиция? Освободите нас, мы заперты в больнице Жоржа Помпиду, в неврологическом отделении. Ха-ха-ха!

Полицейский на другом конце провода решает, что это шутка, и бросает трубку. Исидор звонит пожарным, но с тем же результатом.

– Ха-ха-ха! Нужно позвонить надежным людям. Я сейчас попытаюсь, – говорит Исидор, пытаясь вспомнить номер и набрать его непослушными пальцами.

Помещение по-прежнему полно веселящего газа. И даже сквозь фильтр противогаза Исидор и Лукреция продолжают им дышать.

– Не знаю, когда подоспеет помощь. Надо думать о чем-то печальном, – говорит он.

– Экономический кризис?

Лукреция хохочет.

– Ха-ха-ха! Осторожно, – говорит она, успокаиваясь. – Если будете смешить меня, я могу умереть. Нужно найти действительно грустную тему.

– Глобальное потепление?

Лукреция снова покатывается со смеху.

– Ха-ха-ха! О чем вы думаете, чтобы отдалить момент семяизвержения во время секса? – спрашивает она.

– Чтобы продержаться подольше, я думаю о Тенардье.

Лукреция опять хохочет, ее сердце начинает бешено колотиться.

– Ха-ха-ха! Вы убьете меня, Исидор! Скорее что-то печальное!

– Не знаю, подумайте о смерти ваших родителей.

Девушка продолжает смеяться.

– Ха-ха-ха! Вы забыли, что я – сирота! Родители бросили меня на кладбище!

– Извините!

Исидор тоже хохочет.

– Вот, я придумал нечто очень грустное.

Он шепчет что-то на ухо Лукреции, и им удается немного успокоиться. Сердцебиение замедляется, но тела продолжают корчиться от судорог и спазмов.

Тут Лукреции в голову приходит идея. Вспомнив, как Исидор спас ее в театре Дария, она собирает обрывки бумаги, оставшиеся от смертоносной шутки, и поджигает их. Огонь разгорается. Дым поднимается к противопожарному датчику и… ничего не происходит.

Лукреция подносит горящую бумагу прямо к датчику, но он не включается. Видимо, он неисправен.

Ну, теперь мы пропали. Главное, не смеяться над этой анекдотической ситуацией.

И тут дверь в кабинет резко распахивается.

Исидор и Лукреция с изумлением смотрят на своего спасителя. Это Жак Люстик, Капитан Каламбур и хранитель подземного зала с неудачными анекдотами. Он решительно входит в комнату, держа в руках инструмент, позволивший ему открыть дверь – обычный лом.

– Извините за некоторое опоздание, – говорит он. – По приказу Беатрис я иду по вашему следу с тех пор, как вы покинули монастырь на горе Сен-Мишель. Честно говоря, маячком мне служил ваш хохочущий брелок. Меня задержало одно недоразумение, случилось вот что…

Лукреция бросается к нему и зажимает ему рот.

Он хотел завершить фразу шуткой.

Не стоит курить, сидя на пороховой бочке.

Исидор, поняв ход мысли своей спутницы, кладет руку поверх ее ладони, чтобы лишить Жака всякой возможности произнести хотя бы слово.

Глаза Капитана Каламбура округляются от удивления. Лукреция, вытирая слезы, задыхаясь, с трудом выговаривает:

– Нет, Жак, пожалуйста… Умоляю, молчите!.. Ни одной шутки, никакой игры слов. Если вы хотите что-то сказать нам, то пусто это будет нечто печальное, трагическое и деморализующее, хорошо?

172

Маленькая девочка спрашивает маму:

– Скажи, откуда взялись самые первые родители?

– Самых первых родителей создал Бог. Это были Адам и Ева, – говорит мама. – У них появились дети, у которых потом тоже родились дети, и все это продолжается по сей день. Так появилась человеческая семья.

Девочка задает тот же вопрос отцу. Тот отвечает:

– Понимаешь, миллионы лет тому назад обезьяны начали медленно эволюционировать и в конце концов превратились в людей, таких, как мы с тобой.

Озадаченная девочка возвращается к маме:

– Мама! Ты сказала, что первых родителей создал Бог, а папа говорит, что они произошли от обезьян?

Мама отвечает с улыбкой:

– Все очень просто, милая. Я рассказывала тебе о своих родителях, а папа – о своих.

Отрывок из скетча Дария Возняка «Война полов на наших глазах»