Танатонавты

Св. Григорий Нисский.

Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»

257. Докатились

Фредди-младший подрастал, а наш интерес к танатонавтике падал, хотя среди широкой публики он, напротив, не переставал шириться.

Я все больше замыкался в единственной вселенной — моей семье. Мир распахнулся, а я захлопнулся. В то время я был уверен, что главное в жизни — это жениться, завести детей, создать крепкую семью, чтобы она протянула как можно дольше. Здоровая семейная жизнь продолжается до тех пор, пока не станет атавизмом, и заодно позволяет предотвратить появление детей с эмоционально-психическими нарушениями, склонных к тирании или, наоборот, апатии.

Я был счастлив, любил Розу, со страстью занимался воспитанием Фредди-младшего, ожидая его интеллектуального пробуждения. Я привил ему вкус к чтению, так же как раньше сам перенял его у Рауля. Роза учила ребенка наблюдать звезды. Когда-то люди смотрели на звезды, и их проблемы казались им ничтожными. Теперь же, из-за нас, все изменилось.

Мне казалось, что, передавая Фредди свою жажду к чтению, я дарю ему свободу, благодаря которой он потом сможет заняться самообразованием. Каждый вечер я рассказывал сыну то, что считал самым увлекательным для трехлетнего ребенка: легенды, сказки, мифы, короткие истории.

Но за стенами нашей уютной квартирки на общество, не переставая, обрушивались — с некоторой задержкой, не без того, — ударные волны танатонавтического движения, пионерами которого мы были.

Однажды Стефании довелось пережить весьма нервный день. На улице к ней подошел человек и предложил кучу денег. Не «за переспать», а просто так, от чистого сердца! Ей пришлось устроить драку, чтоб избавиться от назойливого предложения.

— Я по горло сыта всеми этими ханжами, лицемерами, гнилыми доброхотами!

— Может, тебе нравятся бандиты с большой дороги? — спросила Роза. — Что за бред!

От гнева Стефания стала вся красной.

— У меня бред?! Раньше как было: если кто-то вел себя благородно, то только потому, что сам этого хотел. У него был выбор: быть добрым или злым, он был свободен выбрать добро. А теперь? Весь свет добр из чистого суеверия! Все трясутся, что будет, когда их вызовут на экзамен. Вот это и есть бред!

Тут в дверях, которые уже никто не пытался закрывать, появился попрошайка, одетый в обноски. Он совершенно невозмутимо прошел к нашему холодильнику, вытащил оттуда бутерброд с копченым лососем и банку холодного пива. Придвинул стул и сел к нам за столик, с интересом ожидая продолжения разговора и готовый сам в нем поучаствовать.

Стефания бросилась на него и раньше, чем он успел понять, что к чему, выхватила из его рук оба ценнейших предмета.

— Как вам не стыдно! — воскликнула она.

Тот пялился разинув рот на итальянку, которая была вне себя. После всех этих открытых дверей, он и все ему подобные привыкли входить в любую квартиру и брать что захочется.

— Да вы… вы… вы ненормальная! — забормотал он.

— Ты, деревенщина, тебя что, не учили, что стучаться надо?!

Бомж оскорбился:

— Вы смеете отказать мне в милостыни?!

— Да кто тебе отказывает? Тебе говорят просто, что ты весь дом уже провонял своим дерьмом!

Человечишка повернулся к нам с Розой, будто призывая в свидетели.

— Это ей все в узелки пойдет, пусть даже и не думает… Если она отказывает мне в милостыни, ей запишут кучу штрафных баллов в карму!

Мы обеспокоенно уставились на Стефанию.

Злорадно ухмыляясь, бомж тоже буравил ее глазками.

— Хорошо, я уйду. Но не удивляйтесь, если потом родитесь… (он на мгновение задумался, подыскивая наказание) с опухолью в мозгу.

Не обращая внимания на вонь, Стефания вплотную придвинулась к нему.

— Что ты сказал?

Тот опять усмехнулся и с издевкой громко повторил:

— Я говорю, опухоль! Рак мозга!

Я не заметил, когда итальянка успела замахнуться, но стаканы на столе зазвенели от звука пощечин.

Бомж был скорее поражен, чем обозлен. Эта дамочка осмелилась ударить просящего милостыню! Он потер пылающие щеки.

— Вы меня избили! — заявил он, вытаращив глаза.

— А то. Могу еще надавать, мне ничего не стоит. Рак? Отлично. А пока что буду развлекаться. Например, если ты через секунду отсюда не уберешься, я врежу тебе коленом туда, куда мне хочется.