Блейз Уиндхем

— Ты ошибаешься, Тони, — я отдавалась королю не по своей воле. Генрих Тюдор получает все, что ему вздумается, будь то женщины или владения. Его привлекла моя сдержанность, и он заклеймил меня, как свою собственность, — так охотник клеймит убитую дичь.

Он ясно дал мне понять, что первого мая я стану его любовницей. Он велел мне перебраться из покоев Марвуда в большие комнаты прямо над его спальней. Там имелась внутренняя лестница, и потому он мог приходить ко мне никем не замеченный. Но я этого не хотела: мне не нужны были ни король, ни просторные покои, ни сомнительная привилегия быть королевской любовницей.

— Тогда почему же ты просто не уехала домой? — спросил Тони.

Блейз рассмеялась.

— Для мужчин все выглядит очень просто! Да, именно так я и хотела поступить, но разве я могла отвергнуть короля? Я не была девственницей, защищающей свою честь. И потом он угрожал отнять у меня Ниссу и отдать се опекуну — Томасу Сеймуру, который безуспешно пытался соблазнить меня. Терпеть не могу семейство Сеймуров — все они тщеславны. И я боялась за Ниссу и за ее состояние. У меня не было влиятельных союзников. Пока я подчинялась королю, Нисса оставалась в безопасности у моих родителей.

Энтони был потрясен — до сих пор он восхищался королем. Однако подобный шантаж его не удивил. Генрих Тюдор умел превращаться в самого безжалостного из людей.

— Блейз, мне так жаль! — произнес он. — Ты была одинока и беспомощна. Мне, как наследнику Эдмунда, следовало помочь тебе!

— А я сбежала от тебя и твоей помощи, — откровенно призналась Блейз. — Но подожди, дай мне закончить. Сначала я уклонялась от домогательств короля, отдаляя неизбежное, надеясь, что он потеряет ко мне интерес. Но первого мая король не выдержал и еще днем увел меня к себе в покои на виду у всего двора. Он овладел мною, положив на стол и подняв юбки. После того я перестала сопротивляться, да и какой в этом был смысл? Пока я оставалась его покорной возлюбленной, король был доволен, а моей дочери не угрожали цепкие руки Сеймуров.

Странно, но со временем Гэл начал мне нравиться. Он жестокий человек, однако он может быть удивительно добрым. Он остроумен и образован, в нем бездна обаяния. Если не считать нашей первой близости, он всегда был внимателен ко мне, но никогда, Энтони, — никогда! — положение, в котором я оказалась, не радовало меня, — она горько рассмеялась своим двусмысленным словам. — Надеюсь, ты понимаешь, что я пытаюсь объяснить, Тони. Я не стремилась стать любовницей короля и, будь у меня выбор, отказалась бы от такой «чести».

Он кивнул.

— Теперь-то я понимаю, каким был глупцом, — признался он. — Я ведь был уверен, что ты отправилась ко двору, чтобы привлечь внимание короля. Неужели я ослеп? Ты никогда не сделала бы ничего подобного. А я немедленно предположил самое худшее, едва узнал, какое место ты занимаешь в жизни короля.

— Это меня не удивляет, — пожала плечами Блейз. — Своей сомнительной моралью придворные во многом отличаются от остальных людей, тех, кто мирно живет себе вдали от дворцов. Ты же бывал при дворе и знаешь, что там ценят. Вот и ты судил меня по этим меркам. Блисс всегда досадовала на то, что я не ценю свое положение, ибо она была убеждена: я просто должна быть без ума оттого, что обрела высшую власть. Она никогда не понимала по-настоящему, как я несчастна. И все-таки я ни разу не воспользовалась благосклонностью короля, чтобы моя семья обрела богатство или власть. За это многие считали меня глупой. Они, меня называли «тихой любовницей», — она улыбнулась.

— Почему же ты не воспользовалась своим положением ради блага семьи, Блейз? — полюбопытствовал Энтони, ибо поведение Блейз и вправду не укладывалось ни в какие рамки.

— Я не стремилась стать любовницей короля, Энтони.

Но раз уж я стала ею, пользоваться своим телом как оружием, чтобы заполучить богатства или власть для моей семьи, непорядочно, какими бы ни были обстоятельства.

— Я был глупцом, — произнес он, только теперь понимая, как ошибался в ней.

— Возможно, глупы были мы оба, — подтвердила Блейз.

— Ты сможешь простить меня, Блейз, за то, что я поверил, будто ты по своей воле избрала жизнь, которую вела при дворе?

— Тебя не за что прощать. Тони. Как я уже сказала, ты судил меня по меркам двора. Ты слишком плохо знал меня, чтобы прибегнуть к другим меркам.

— Но ты была женой Эдмунда, — возразил Тони, убежденный в своей ошибке.