Адора

— Госпожа моя, быстрее вставайте!

— Что случилось, Ирина? — слабым голосом спросила Феодора, лениво потягиваясь в постели.

— Только что приходил Али Яхиа и сообщил, что султан при смерти. Доктор не сказал ничего путного, но Али Яхиа понял — султан Орхан скоро умрет.

Феодору охватил ужас. Она уже сидела на кровати, но услышанное как будто парализовало ее, и она застыла как статуя.

— Али Яхиа что-нибудь передавал мне от султана? Например, приглашение прийти? — спросила Феодора.

— Нет, султан ничего не говорил, но Али Яхиа считает, что вам лучше прийти без приглашения.

Феодора наконец встала с постели и с помощью Ирины быстро оделась.

Через минуту она уже шла за Али Яхиа по хорошо освещенным коридорам в спальню султана. Беготня слуг и вообще какая-то суетливая неразбериха, царившая во дворце, подтверждала — дела Орхана и правда очень плохи.

В спальне ложе умирающего окружили доктора. Вместе с ними стояли военачальники, советники, мулла и несколько поодаль ото всех — Нилифер, мать Мурада. На ее лице было искреннее горе. Эта женщина вышла за Орхана по любви и несмотря ни на что всю жизнь по-настоящему любила мужа.

Феодора подошла к Нилифер, взяла ее за руку. Тут третья жена султана увидела еще двух действующих лиц этой печальной сцены. Прямо у изголовья кровати стоял Мурад и держал на руках ее сына Халила.

Орхан лежал не двигаясь, иногда даже казалось, что он уже умер, если бы не его глаза, которые время от времени оглядывали присутствующих. Внезапно дверь снова распахнулась и в спальню даже не вошла, а влетела Анастасия. Она подбежала к кровати и наклонилась над умирающим.

— Ты одна никогда не была моей радостью, — внезапно сказал ей султан слабым, еле слышным шепотом. — А вот вы, — он повернулся к двум другим женам, — были. Отрадой моей молодости была Нилифер; а ты, Адора, — старости. — Он перевел взгляд на сыновей. — Ты будешь великим султаном, Мурад. Но прошу, люби младшего брата. Он не опасен для тебя и, я уверен, станет тебе верным и надежным помощником. Ты выполнишь мою просьбу?

— Я клянусь тебе, отец, — ответил Мурад. Орхан как будто попытался сесть, но у него не получилось, и он снова откинулся на подушки. Подбежали слуги, и с их помощью он смог расположиться поудобнее.

— Не останавливайся до тех пор, пока Константинополь не подчинится твоей власти полностью, — продолжал говорить Орхан Мураду. — Это должен сделать ты: я верю в твой успех. Ты можешь добиться всего, что пожелаешь, но тебе будут нужны верные помощники. Таким станет для тебя младший брат. Правда, Халил?

— Да, папа, — ответил мальчик. — Я буду Мураду его правой рукой, его глазами, его ушами, обещаю тебе.

Слабое подобие улыбки появилось на бескровных губах Орхана.

Вдруг его взгляд начал обегать присутствующих.

— Здесь нет одного моего старого друга… — начал было он, но конец фразы он смог произнести лишь одними губами, и никто не услышал его. Тело султана затряслось в страшных конвульсиях. К Орхану подошел мулла.

— Вы еще не объявили своего преемника, ваше величество, — обратился он к умирающему.

— Мурад, конечно, Мурад — мой наследник! — со страшным усилием смог выдавить из себя Орхан.

Мучительный кашель вырвался из его груди, через минуту его тело перестало дергаться, а глаза закрылись. Но когда все решили, что он уже умер, Орхан на последнем вздохе произнес:

— Мурад…

В полном молчании все покинули спальню. Султан умер, и с его смертью закончилась целая эпоха. Все понимали это. Каждый знал, что теперь в его жизни наступит поворот, у кого-то в лучшую сторону, а у кого-то — в худшую.

Тихо плакала Нилифер. Как ни странно, плакала и Анастасия. Она тоже по-своему любила Орхана, и ее больно задели его последние слова, обращенные к ней.

Халил плакал, прижавшись к ногам матери.

Феодора, взглянув на Мурада, с удивлением увидела, что он тоже смотрит на нее с жутко выглядевшей на его бледном лице циничной улыбкой.

В этот момент Халил оторвался от матери и встал перед новым султаном на колени:

— Я, Халил Бек, сын Орхана и Феодоры, твой верный подданный, предлагаю тебе полностью распоряжаться моей жизнью и смертью.

Мурад подошел, поднял мальчика с колен и поцеловал его в лоб. После этого он приказал выйти из комнаты всем, кроме Феодоры.

— У тебя будет месяц траура, — сказал он, когда за последним человеком закрылась дверь. — По окончании этого срока ты должна будешь войти в мой гарем.