Адора

Александр принял из рук старика жезл — символ военной власти в городе.

Когда между ними завязалась беседа, Александр и Феодора узнали, что начальник городского ополчения хорошо помнил не только отца и братьев Александра, но и его деда, о котором отзывался с величайшим почтением.

— Время, когда нами правил ваш дед, было золотым веком Месимбрии. Я очень надеюсь, что это повторится. Я узнал, что вы уже приказали открыть три новые школы, это правильно: для такого большого города, как наш, две школы — это очень мало.

Феодора радостно заулыбалась. Это она еще два месяца назад посоветовала Александру открыть в городе побольше школ. Сердечно попрощавшись с начальником, она пригласила его в гости:

— Приходите к нам, я и мой муж будем рады видеть вас. Приходите, и мы осушим бокал вина за процветание княжества и за новый золотой век Месимбрии.

Когда Александр и Феодора наконец-то взошли на порог своего дома, они почувствовали усталость: сегодняшний день был, конечно, очень тяжелым, но в то же время очень радостным. Александр отпустил слуг и, взяв Ад ору за руку, ввел ее в дом.

— Устала, любовь моя?

Феодора улыбнулась и прильнула к мужу.

— Да, немного. Но я счастлива. Мне кажется теперь, что это мой родной город, и я вернулась в него после длительного отсутствия.

Александр смотрел на нее влюбленными глазами.

— Я хочу тебя, — произнес он негромко. Феодора рассмеялась и шутливо подтолкнула мужа по направлению к спальне.

Через неделю они переехали в только что отремонтированный дворец князей Месимбрийских. В честь этого события в тот день был дан роскошный пир. На него хозяева пригласили всех состоятельных и известных людей города. Во время пира бессчетное множество раз поднимались кубки за здоровье князя Месимбрии и его супруги. Не меньший энтузиазм вызывал тост за благоденствие и процветание княжества. Когда гости ушли, Феодора в изнеможении опустилась в мягкое кресло.

— Могу поспорить, что сейчас самое твое сокровенное желание — принять ванну и улечься в постель, — засмеялся Александр.

— Ты прав, — ответила она. — Но я даже не знаю, где в этом дворце находится наша спальня.

— Должен сознаться, что у меня об этом тоже очень смутное представление, — сказал он.

Она устало улыбнулась, кивнула и, повернувшись к двери, ведущей внутрь покоев, громко позвала:

— Анна! Анна, иди сюда.

— Что случилось, госпожа? — спросила та, прибежав на крик.

— Наша спальня, где она?

— Пойдемте, я покажу, — сказала Анна и повела хозяев по длинному коридору, в который выходило множество дверей. У одной она остановилась. — Вот ваша спальня, моя госпожа. А напротив ваша, мой господин.

— Спасибо, Анна. Приготовь мне ванну, а то я чувствую себя совершенно разбитой.

— Уже готова, госпожа.

Александр наклонился к ушку Феодоры и тихо прошептал:

— Иди и жди меня, я скоро приду и попытаюсь снять с тебя усталость по-своему.

То, что Анна назвала спальней, оказалось апартаментами в несколько комнат, среди которых одна и вправду была спальней. Изяществом своего убранства эти несколько комнат поразили даже Феодору, хотя она уже давно привыкла жить в роскоши: огромные персидские ковры скрывали мраморный пол, окна занавешены шелковыми портьерами, прекрасная мебель, золотая и серебряная посуда, мягкие большие подушки на полу, венецианские зеркала в золоченых рамах с драгоценными камнями.

Феодоре показалось, что она очутилась в сказочной стране. Из оцепенения ее вывел голос Анны:

— Ваша ванна здесь, принцесса.

Через час она восседала на своей огромной кровати и расчесывала еще влажные, но от этого не менее прекрасные волосы. Дверь внезапно открылась, и вошел Александр. На нем был лишь короткий халат из белого шелка.

— В соседней комнате накрыт стол для ужина. Все стынет, а ты сидишь здесь как ни в чем не бывало. Это же преступление, Адора! — воскликнул он в притворном ужасе.

Феодора расхохоталась.

— Каюсь в своем ужасном преступлении и прошу судью смилостивиться и дать мне возможность загладить свой грех поеданием этого остывающего ужина, — промолвила она.

— Тогда — к столу!

Они отпустили всех слуг и во время трапезы сами ухаживали друг за другом. Это дало им возможность говорить спокойно, не опасаясь лишних ушей. Несмотря на шутливое начало трапезы, разговор вышел серьезный. Сначала они коснулись отношений Елены и Феодоры, потом возможности Месимбрии отделиться от Византийской империи, а в самом конце заговорили на еще одну животрепещущую тему.