Колдунья моя

Наблюдая за лихорадочной деятельностью, которую развили женщины, Жосслен не удержался от искушения поддразнить их.

— А как насчет моего гардероба? — спросил он. — Или новую одежду получит только Мэйрин? Я-то думал, что обычно петух красуется в разноцветных перьях, а серая курочка скромно сидит на насесте!

— Разве мы с мамой не сшили для тебя наряды прошлой зимой? — возмутилась Мэйрин. — Ты еще не успел поносить и половины из них, а они все на редкость хороши. И потом, на мужчин все равно никто не смотрит. — На них смотрят женщины, — серьезно возразил Жосслен.

— Ну уж нет, милорд, лучше пускай они на тебя не смотрят! Наверное, ты оставил в Нормандии не один десяток безмозглых куриц, которые до сих пор надеются на твое внимание. Ничего, скоро они поймут, как заблуждались!

Жосслен на мгновение вспомнил Бланш де Сен-Бриек, но тут же выкинул эту мысль из головы. Бланш в Бретани. Она никогда не имела доступа ко двору, да и не может его добиться. Жосслену не хотелось расстраивать Мэйрин, пробуждая в ней печальные воспоминания о далеком прошлом.

— Успокойся, колдунья моя, — проговорил он. — Никто и никогда не сможет украсть меня у тебя. Я тебя люблю.

— Значит, на тебя не набросятся толпы прежних любовниц? — спросила Мэйрин, чуточку разочарованная. Жосслен покачал головой.

— Нет, — ответил он.

— От мужчин никогда не добьешься правды, — проворчала Мэйрин.

— Рассказывать правду о таких вещах недостойно чести рыцаря, — заметил Жосслен.

— Значит, кто-то все же был! — воскликнула Мэйрин и, накинувшись на мужа, заколотила кулаками по его широкой груди.

Жосслен поймал ее запястья, прежде чем она успела его ушибить, и со смехом произнес:

— Если я признаюсь, что у меня были любовницы прежде, ты меня побьешь, а если скажу, что никого не было, — разочаруешься! Как же так? — Он сжал ее в объятиях и, заглянув в лицо, проговорил:

— Я люблю тебя, Мэйрин из Эльфлиа! Я не стану ни в чем признаваться и не стану ничего отрицать. Что бы ни было в моей жизни, все осталось в прошлом. Ты — это все, что имеет для меня значение.

Сердце Мэйрин забилось быстрее, когда она услышала страстное признание; губы ее мягко приоткрылись навстречу губам Жосслена. Поцелуй был пылким и долгим. Оба забыли про Иду, которая, улыбнувшись своим воспоминаниям, отвернулась и снова взялась за шитье. Мэйрин едва почувствовала, что муж подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице в спальню. Она уронила голову ему на плечо и тихо вздохнула от блаженства.

Опустив Мэйрин на пол, Жосслен принялся раздевать ее; Мэйрин вторила его движениям, торопливо снимая с него одежду. Они упали на постель, не разжимая объятий, и целовались до тех пор, пока у Мэйрин не заныли губы. Руки ее ласкали тело Жосслена, и он отвечал на ласку долгими, жадными поглаживаниями. Спина его была такой мощной. Ягодицы — такими крепкими. Грудь — такой твердой и мускулистой.

Жосслен стонал от наслаждения. Губы его блуждали по всему телу Мэйрин. Какая мягкая у нее кожа — словно лепестки роз! Груди ее, казалось, таяли под его ладонями. Тело ее трепетало, как трепещет прозрачная вода в лесном ручье, когда на пути его встречается обкатанный камень. Жосслен впился губами в затвердевший сосок, и Мэйрин тихо, прерывисто застонала. Жосслен осторожно сжал зубами нежную кожу, и стон наслаждения показался ему стоном мольбы.

Жосслен слегка смутился тем, что не мог больше медлить. Он хотел взять ее немедленно! Но Мэйрин, судя по всему, разделяла это желание, ибо как только он лег на нее, она с готовностью раздвинула ноги ему навстречу. На сей раз Жосслен любил ее жадно, почти яростно, мощными толчками погружаясь в мягкую плоть и встречая столь же сладострастные толчки ее жаждущего тела. Не в силах сдерживаться, Жосслен почувствовал, как семя его изверглось в ее жаркие глубины.

— О да! — выдохнула Мэйрин у него над ухом. — О да, муж мой, любовь моя! — И по всему ее телу пробежала страстная дрожь блаженства.

Они лежали, покрывшись испариной и задыхаясь; Жосслен, по своему обыкновению, скатился с нее, чтобы не давить своей тяжестью.

— Я никогда еще, — наконец проговорил он, переведя дыхание, — никогда не встречал женщину, способную так любить!

— Однако я не могу зачать, — тихо заметила Мэйрин. Жосслен собрал подушки, прислонил их к спинке кровати и, полусидя, обнял Мэйрин и натянул повыше покрывало.

— Счастье мое, ты потеряла ребенка накануне дня Святого Матфея. До Крещения мы с тобой не могли заниматься любовью, а с Крещения не прошло и трех с половиной месяцев. Разве это — большой срок? Я уверен, что ты забеременеешь до конца лета. Не тревожься зря. Я ведь не тревожусь! — Если бы я не оказалась такой глупой, у нас уже сейчас был бы сын, и я смогла бы смотреть в глаза королю без стыда. Король наверняка удивится, почему у нас до сих пор нет детей. Он еще, чего доброго, решит, что оказал тебе медвежью услугу, поженив нас.