Колдунья моя

— Жосслен, любовь моя!

Жосслен раскрыл ей объятия и крепко прижал жену к груди. Почувствовав, как глаза его защипало от непрошеных слез, он на мгновение отвернулся, чтобы скрыть эту слабость.

— Ах, колдунья моя! — воскликнул он. — Я уж боялся, что никогда тебя больше не увижу!

— Я беременна, — радостно проговорила она. — На сей раз родится мальчик. Наш сын Вильгельм! Я ожидаю его к Михайлову дню, не позже. Какое счастье, что у меня не случилось выкидыша по пути в Эдинбург!

— Наш сын?! — ошеломленно повторил Жосслен. Мэйрин высвободилась из его объятий и пристально взглянула ему в лицо.

— Да, милорд. Наш сын, — твердо ответила она. Они встретились во дворе королевского замка, а затем вошли в зал, чтобы представить Жосслена королю. Путь им внезапно преградил насмешливо улыбающийся Эрик Длинный Меч.

— Что скажешь о своей прелестной женушке и о сыне, которым я ее наградил, Жосслен де Комбур?

Жосслен с яростным ревом бросился на своего врага, пытаясь схватить его за горло, но два человека тут же встали между противниками, чтобы предотвратить стычку.

— Нет, милорд! — услышал он голос Дагды. Красный туман, застлавший на мгновение глаза Жосслену, рассеялся, и хотя гнев его не остыл, рассудок по крайней мере вернулся к нему. Он увидел, что к шее Эрика приставил свой меч какой-то высокий, костлявый и длинноносый человек в темной шерстяной тунике до колен и в наброшенном на одно плечо сине-зеленом покрывале с узкими белыми и красными лентами, которое придерживала серебряная эмалированная булавка.

— Энгус Лесли, лэрд Гленкирка, — представился незнакомец с радушной улыбкой. — Ни к чему дарить нашему другу такую легкую смерть, милорд. Мы ждали вас, чтобы полюбоваться, как вы будете его убивать.

Жосслен не сдержал хохота.

— По зрелом размышлении, Энгус Лесли, я решил, что лучше всего будет медленно нарезать этого вора на мелкие кусочки.

— Прекрасно, приятель! Король намерен устроить из этого большой праздник.

— Отпустите его, — сказал Жосслен. — Пока что я его не трону.

Энгус Лесли вернул свой меч в ножны.

Эрик потер шею, слегка поцарапанную лезвием, и, взглянув в лицо Жосслену, вкрадчиво произнес:

— Вы не ответили мне, милорд де Комбур. Что вы думаете о ребеночке, которого родит от меня Мэйрин?

— Лжец! — Мэйрин плюнула в его сторону, и глаза ее запылали гневом. — Ты целовал и тискал меня, этого я отрицать не стану, но ты ни разу не проделал того, от чего рождаются дети. Этот ребенок — от моего мужа. Он был зачат в Йорке перед тем как ты меня похитил. Я готова поклясться в атом на Святом Распятии!

Все придворные в зале обернулись на шум голосов и внимательно прислушивались к этой пикантной беседе. Многие верили Мэйрин, поскольку ей верила королева Маргарет, но нашлись и недоверчивые, полагавшие, что Эрик Длинный Меч не мог не изнасиловать свою пленницу, что ребенок Мэйрин — наверняка от Эрика и что она лжет мужу, чтобы защитить этого ребенка.

— Мэйрин, здесь не место и не время для подобных разговоров, — сказал жене Жосслен.

— Нет, — возразила она. — Ты можешь верить или мне, или Эрику.

— Я верю, что ты веришь в то, что говоришь, колдунья моя. Я знаю, что ты никогда бы не солгала мне намеренно.

— Этот ребенок — твой законный сын, Жосслен. Если ты откажешься от него, то тем самым откажешься и от меня. Ведь если мы перестанем доверять друг другу, то не сможем больше быть мужем и женой. — И прежде чем Жосслен успел сказать в ответ хоть слово, Мэйрин повернулась и вышла из зала.

Эрик расхохотался.

— Этот ребенок мой, — сказал он, — потому что я переспал с ней в первый же день, как увез ее у тебя. Ты, конечно, можешь убить меня, Жосслен де Комбур, но наследником Эльфлиа все равно станет мой сын. Даже если будет непохож на меня, ты все равно не избавишься от мысли, что он мой. И если не захочешь потерять ее, то тебе придется признать моего ребенка своим законным сыном. — Эрик снова рассмеялся, на сей раз почти истерически. — Смерть меня не пугает, потому что без Мэйрин мне незачем жить. Но тебе все равно не удастся убить меня до конца. Я останусь жить в своем сыне и буду преследовать тебя до конца твоих дней.

Рассказать тебе, как твоя жена извивалась и стонала подо мной? Как она умоляла меня продолжать, не останавливаться? Как ее острые ноготки впивались мне в спину, чтобы я подарил ей наслаждение, которого ты, похоже, никогда не мог ей доставить? В постели она просто великолепна. Ни одна женщина не доставляла мне больше удовольствия, чем она. Знаешь, что она сказала мне после того, как я взял ее в первый раз?