Колдунья моя

— Побудь с ним, — велела она Дагде. — Когда будет нужно, я позову вас обоих.

Они ушли, и Мэйрин ненадолго задремала. Затем заглянули королева и Кристина справиться о ее самочувствии. Они немного поболтали, и Маргарет рассказала Мэйрин о поединке. Жосслен проявил себя превосходным рыцарем, опытным и благородным. А Эрик Длинный Меч вел себя недостойно и отвратительно, постоянно осыпая противника бранью и грязными лживыми словами в адрес Мэйрин, намереваясь тем самым разозлить его и вывести из себя. Но Жосслен, словно не слыша его, теснил Эрика шаг за шагом, обрушивая на похитителя своей жены один карающий удар за другим, пока наконец Эрик не упал ему под ноги. И тогда Жосслен де Комбур без колебаний вонзил свой меч в самое сердце врага. — Как же его ранили? — спросила Мэйрин королеву.

— Это случилось в самом начале, — ответила Маргарет. — Первое время Эрик сражался с вашим супругом молча, но затем, обнаружив, что разоружить и победить его не так-то просто, перешел к оскорблениям. Первые его слова застали Жосслена врасплох, и он на мгновение растерялся. Тогда-то Эрик и нанес этот удар. Но Жосслен тут же спохватился и впредь уже не давал своему противнику ни малейшего преимущества.

Мэйрин, я надеюсь, ты поймешь меня правильно, — добавила королева. — Я распорядилась похоронить Эрика на освященной земле. Конечно, он был злобным и высокомерным человеком, но перед поединком он исповедался, а это значит, что в душе он был христианином. Поэтому я считаю, что он достоин почетного погребения. Совесть не позволяет мне отказать ему в этой последней милости.

— Не беспокойтесь, Маргарет, я не собираюсь возражать против вашего решения. Эрик Длинный Меч был ужасным человеком, но за свои преступления он расплатился самым дорогим, что у него было, — своей жизнью. Быть может, в ином мире он будет счастливее, чем здесь, среди живых. Я буду молиться за упокой его бедной души.

Королева радостно улыбнулась.

— Я так и знала, что в вашем сердце нет места мстительной злобе, милая Мэйрин! Когда вы вернетесь домой, в свое Эльфлиа, не забывайте, что в Шотландии у вас осталась верная подруга Маргарет.

Королева с сестрой ушли, и Мэйрин снова задремала. Проснулась она только вечером, и роды начались в полную силу. Следующие несколько часов она корчилась и обливалась потом, стараясь вытолкнуть ребенка на свет из своего измученного болью тела. Леди Агата могла лишь подбадривать ее, время от времени подносить к ее губам кубок с вином и утирать капли пота с бледного лба. Она то и дело вскакивала со стула, подбегала к Мэйрин н смотрела, как продвигается ребенок. Наконец, сочтя, что время подошло, она послала служанку за Жоссленом, которого не пришлось приглашать дважды: ему уже давно не терпелось вернуться к постели жены. С ним явился и Дагда; они остались в прихожей, дожидаясь, пока им позволят войти. Наконец леди Агата выглянула из-за двери и объявила:

— Уже показались головка и плечики, милорд. Если хотите увидеть первые усилия вашего ребенка в этой жизни, то входите!

Жосслен и Дагда вбежали в спальню и встали по сторонам кровати. Леди Агата наклонилась в изножье и принялась помогать ребенку выбраться из материнского тела. Младенец, еще не родившись до конца, пронзительно закричал, и даже Мэйрин, несмотря на боль, улыбнулась. Собравшись с силами, она поднатужилась и наконец разродилась.

— Мальчик! — воскликнула леди Агата, высоко подняв визжащего окровавленного младенца. Затем она положила ребенка на грудь счастливой матери. Мэйрин быстро избавилась от последа; леди Агата перерезала пуповину и проворно вымыла роженицу. Улыбающийся Дагда тем временем взял младенца на руки и осторожно стер с него кровь мягким лоскутом, обмакнув его в подогретое масло.

Почувствовав себя лишним, Жосслен тихонько выбрался из спальни. Он едва взглянул на ребенка: внезапно все старые страхи и сомнения вернулись к нему с удвоенной силой. Все ужасные оскорбления, которыми осыпал его Эрик Длинный Меч во время поединка, — оскорбления, о которых Жосслен заставил себя не думать в те минуты, чтобы не потерять контроль над собой, — теперь внезапно нахлынули на него вновь мучительным потоком. Он словно наяву слышал хохот Эрика, словно наяву видел врага, глумящегося над ним и в аду, куда он наверняка провалился после смерти. Эрик продолжал твердить, что Жосслен назовет своим наследником его сына.

Много недель прошло с тех пор, как Жосслен поклялся Мэйрин, что верит ее словам. Верит, что Эрик Длинный Меч не надругался над ней. Что отец этого ребенка — он, Жосслен. Что он не сомневается ни в одном ее слове. Но он сомневался, и да смилуется над ним Бог! Ведь Мэйрин была самой прекрасной женщиной на свете. Ни один нормальный мужчина, а тем более мужчина, желавший ее так сильно, как Эрик, ни за что не упустил бы возможности овладеть ею целиком и полностью.