Все трое дружно рассмеялись.
— Что это вас так забавляет?
Преступники продолжали хохотать.
— 9 + 9. Да, нам известно, сколько будет 9 + 9. Ха-ха-ха!
— Ну и чего в этом такого смешного?
Один из убийц, маленький толстяк с румяным лицом, улыбаясь, наклонился к Винсенту.
— Мы знаем гораздо больше, чем это!
— Вы хотите сказать, что вам известно, сколько будет 10 + 9?
Самый высокий уже держался от смеха за бока.
— Конечно, и поэтому Эгалем Седью велел тебе нас убить. Мы поняли смысл цифр и чисел.
— Мы знаем столько, что напугали его этим.
— Вы — убийцы, и я знаю, что вы убили монахов.
Они вдруг притихли и посмотрели на него с состраданием.
— Это официальная версия. Архиепископ-барон убедил тебя в этом, чтобы натравить на нас, — объяснил высокий. — А мы никого и пальцем не трогали. Наше преступление намного серьезнее. Мы зашли слишком далеко в понимании вещей.
Они представились. Маленького толстяка звали Сикстен, высокого и худого — Дузен, а кудрявого — Труаен. Они рассказали Винсенту, как, по их мнению, было дело.
Однажды Эгалем Седью послал их изучить некое животное. Группа археологов обнаружила на одном предмете, относящемся к древнейшей по сравнению с нашей цивилизации, изображение странного животного, похожего на газель.
Сикстен достал из кармана деревянную продолговатую коробочку и открыл ее. Внутри находилась железная пластинка с нарисованным на ней животным. На голове его были рога, у него было четыре лапы и хвост.
— Мы долго изучали это животное, искали его по всему земному шару. Эгалем Седью считал, что это какой-то монстр.
— Но это было не так.
— Это…
— Нет, не говори ему, — удержал Сикстена Труаен.
— Но если ему не объяснить, он будет преследовать нас.
Труаен смирился.
— Это не изображение диковинного зверя, а число, которое превосходит все, что было нам известно до сих пор.
Винсент отпрянул.
— Невозможно.
Посмотри как следует, священник-рыцарь: рога — это две цифры 6, передние лапы — две цифры 7, живот составляют два 0, задние лапы — две 9, хвост — 6.
Винсент смотрел на странный рисунок. Он видел только газель, потому что его глаза отказывались воспринимать эти знаки иначе. Конечно, если рассматривать голову козы отдельно, можно заметить отдаленное сходство с цифрой 6. В любом случае соединить эти цифры в единое целое невозможно. Только цифра 1 может быть присоединена к другой цифре, обозначая десяток.
В глазах у Винсента помутилось, когда ему объяснили, что значит это археологическое открытие. Винсент слабо пытался возражать. Достаточно разделить рисунок на части, чтобы увидеть правду. Это только приставленные друг к другу цифры, ничего больше.
— Ну, хорошо, здесь у нас две 6, две 7, два 0, две 9 и одна 6, ничего нового!
Дузен погладил рисунок пальцем:
— Нет, его нельзя делить на части. Это животное… число!
Число…
Винсент наконец понял. Эти люди — сумасшедшие.
— Число, которое состоит более чем из двух цифр, ничего не значит. За десятками…
Худой верзила настаивал:
— Не десятки, а многие десятки десятков десятков.
— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.
— До какого числа ты умеешь считать?
— До 17.
— Браво, значит, ты далеко не дурак. Значит, можешь понять наше открытие. Мы всегда ограничивали наше воображение прогрессией первых цифр. Когда человек открыл 15, он стал мыслить до 15! Потом человек стал развиваться и открыл 16, потом 17, потом…
— Вы умеете считать после 17?
— Конечно.
— А вы можете мне сказать, сколько будет 9 + 9?
— Конечно.
Эти монахи, стоящие вне закона, потешались над его невежеством. Они насмехались над ним. У Винсента было неприятное чувство, что эти монахи открыли что-то, о чем он и не подозревал.
Они еще минуту колебались, а потом продекламировали:
— 9 + 9 =… 18.
Так вот оно что, 18, 1 — 8. 18, делящееся на 9, на 6, на 3, на 2, на 18, на 1. Какое красивое число!
Винсент едва не лишился чувств, а маленький толстяк продолжал:
— Но это еще не все. Мы знаем также, сколько будет 9 + 10, и даже 10 + 10, и даже 10 + 11.
Это уже было чересчур.
— Я вам не верю. За пределами десятка ничего не существует.
— Да нет, существует двадцать. Два раза 10 = 20.
Винсенту захотелось зажать уши. Это и вправду слишком, слишком много знаний, полученных слишком быстро. У него кружилась голова.