Пожалуйста, не дай мне потерять мое дитя! Пожалуйста, Господи!
— Молли?
Сквозь пелену слез она увидела Кевина, склонившегося к боковому стеклу. Он тихо постучал.
— Молли, что с тобой?
Она попыталась ответить, но Не смогла. Он подергал ручку.
— Открой дверь!
Молли послушно протянула руку, но очередная схватка настигла ее. Невнятно захныкав, она обняла руками бедра, словно опасаясь, что они раздвинутся.
Он снова постучал, на этот раз сильнее.
— Ударь по ручке! Просто ударь.
Каким-то образом ей удалось выполнить приказ. Волна пронзительного холода ударила в лицо, когда он распахнул дверь.
— Что случилось? — выдохнул он. С каждым словом из его рта вырывались клубы пара.
Ужас комом стоял в горле Молли, мешая говорить. У нее едва хватило сил прикусить губы и плотнее стиснуть бедра.
— Ребенок?
Она судорожно кивнула.
— Думаешь, это выкидыш?
— Нет! — выдавила она, борясь с болью и стараясь говорить спокойнее. — Это не выкидыш! Просто… просто спазмы.
Он явно не поверил, и она возненавидела его за это.
— Едем в больницу.
Он обогнул машину, открыл дверцу и попытался передвинуть ее на пассажирское сиденье, но она не позволила.
— Нет! Не… не трогай меня!
— Придется. Я не сделаю тебе больно, даю слово.
Он не понимал. Она боялась не за себя.
— Нет…
Но Кевин не слушал. Не раздвигая ног, она чуть приподнялась, и он неуклюже перетащил ее на место рядом с водительским. Молли застонала и задохнулась. Кевин ринулся к своей машине и почти сразу же вернулся с сотовым телефоном и шерстяным одеялом, которое накинул на нее. Прежде чем сесть за руль, он бросил на кресло куртку. Прикрыл кровяные ручейки.
Пока он выезжал на шоссе, она молилась о том, чтобы руки, сжимавшие бедра, не ослабели. Он с кем-то говорил по телефону… расспрашивал, как проехать в больницу. Шины крошечного автомобильчика жалобно завизжали, когда он вписался в поворот. Безумная, бесшабашная скорость.
Пожалуйста, Господи…
Временами она, кажется, теряла сознание и так и не поняла, долго ли они добирались до больницы. Когда Кевин открыл дверцу и протянул к ней руки, Молли безуспешно старалась сморгнуть слезы.
— Пожалуйста… я знаю, ты меня ненавидишь, но…
Не договорив, она охнула и скорчилась в очередной судороге.
— Мои ноги… я должна держать ноги вместе.
Присмотревшись к ней, он молча кивнул, подхватил ее, как пушинку, крепко прижал ее ноги к себе и внес в вестибюль. Кто-то уже спешил навстречу с каталкой.
— Нет…
Она попробовала схватить его за руку, но не смогла.
— Мои ноги… если ты отпустишь меня…
— Сюда, сэр, — сказал санитар.
— Покажите, куда ее нести, — перебил Кевин.
— Простите, сэр, но…
— Шевелитесь!
Она прильнула щекой к его груди и на секунду ощутила, что и она, и ребенок в полной безопасности. Он внес ее в отгороженный занавесками блок и осторожно уложил на стол.
— Мы позаботимся о ней, а вы пока спуститесь в регистратуру, сэр, — сказала медсестра.
Кевин стиснул руку Молли. Впервые после возвращения из Австралии он смотрел на нее не злобно, а сочувственно.
— Я сейчас вернусь.
Молли уставилась в потолок на мигающий люминесцентный светильник, гадая, как Кевин заполнит бланки. Он не знал ни даты ее рождения, ни второго имени. Вообще ничего.
Медсестра была совсем молоденькой, с милым, добрым лицом. Но когда она попыталась снять с Молли залитые кровью трусики, та воспротивилась: для этого нужно было раздвинуть ноги. Девушка погладила ее по плечу:
— Я буду очень осторожна.
Но ничего не помогло. К тому времени как доктор приемного отделения пришел осмотреть ее, Молли уже потеряла ребенка.
Кевин не позволил выписать ее до завтрашнего дня, и доктора исполнили желание знаменитого футболиста. Окно отдельной палаты выходило на автостоянку и аллею голых деревьев. Молли закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Она и уши заткнула бы, но сил не было. Один из докторов говорил с Кевином, выдерживая тот почтительный тон, в каком люди обычно обращаю гея к знаменитостям:
— Ваша жена молода и здорова, мистер Такер. Конечно, ей следует показаться гинекологу, но не вижу причин, почему бы вам не иметь еще детей.
В отличие от врача Молли такую причину видела.
Кто-то взял ее за руку. То ли медсестра, то ли доктор, то ли Кевин. Ей было все равно. Она отстранилась.
— Как ты себя чувствуешь? — прошептал Кевин.