Скай О`Малли

Наконец леди Констанца повернула голову к Найду:

— Мне очень жаль, что все так получилось. Я ведь тебя по-настоящему любила, — пыталась успокоить она мужа. — Это все болезнь.

— Я знаю, Констанца. Ты не виновата. Она вздохнула с облегчением, как будто у нее с души свалился камень.

— Так ты меня прощаешь?

— Прощаю. — Он наклонился и поцеловал ее в губы. Она еще раз вздохнула и замерла. Мгновение Найл смотрел на нее, вспоминая девочку с изящным золотистым телом и такими же золотистыми волосами, которая отдала ему свою невинность на цветочном лугу. Что же с ней случилось? Последний раз он поцеловал ее веки и, повернувшись, вышел из комнаты.

За спиной он слышал, как Ана излила в рыданиях горе. Он постоял в передней покоев жены, не зная толком, что делать дальше. Решение пришло внезапно:

— Франсиско, я отдаю вам все владения Констанцы на Мальорке. Все, кроме маленького домика и винокурни. Их, я думаю, заслужила Ана. Кроме того, она будет получать ежегодно двенадцать золотых монет. Нужны стряпчие, чтобы все это оформить. Полли хочет вернуться в Англию. Я даю ей десять золотых, оплачиваю проезд и дарю вот это жемчужное ожерелье Констанцы. Себе я оставляю только дом в Лондоне, остальное все ваше.

— Помилосердствуйте, Найл! Тело Констанцы еще не остыло, а вы говорите о дележе ее имущества, как те солдаты с подножия Иисусова креста.

— Франсиско, я два года жил точно в аду. Я выполню свой последний долг по отношению к Констанце, но потом хочу уехать домой. Сразу же. Вы можете, как это водится, оплакивать дочь целый год. Но рядом с вами жена и сыновья. У меня нет ни жены, ни сыновей, и на испанские традиции не осталось времени. Я все хочу решить сегодня же и отплыть домой как можно быстрее.

Найл Бурк сдержал слово. Тело Констанцы перенесли в дом отца, где она пролежала два дня. Потом ее обрядили в свадебное платье, а гроб украсили белой гарденией с блестящими зелеными листьями. В головах и ногах поместили восковые свечи. Утром на третий день в соборе, где Констанца выходила замуж, по ней отслужили заупокойную мессу. Ее похоронили без пышности на холме. И в тот же день из Пальмы в Лондон отплыл корабль. На его борту находились лорд Бурк и Полли Фландерс. На Мальорке, где их знали очень немногие, как будто и не существовало Найла Бурка и его жены Констанцы Марии Алькудии Гидаделы.

Через несколько недель, благополучно высадившись на берег, Полли устроилась горничной в хорошую семью, поместив золото надежному банкиру. Найл хотел было навестить Скай, но, посидев со старинными друзьями, решил, что будет непрошеным гостем. От знакомых он узнал, что Саутвуды не вернулись ко двору, предпочитая жить в деревне. Только раз в году они приезжали в Лондон, чтобы провести праздник Двенадцатой ночи. Прекрасная графиня подарила мужу второго сына Джона Майкла, лорда Линтона, и они были счастливы.

Найл Бурк отправился из Лондона на западное побережье Англии и отплыл оттуда домой в Ирландию. В восторге от приезда сына, желая устроить его счастье, старый Мак-Уилльям показал ему всех знакомых женщин от двенадцати до двадцати пяти лет. Все они были отвергнуты.

— Ты должен жениться, — убеждал сына старик. — Не хочешь думать о себе, так подумай обо мне. Мне нужен наследник!

— Так женись снова сам! — закричал Найл. — Я был дважды женат, и оба раза неудачно. Теперь я возьму жену только по любви, и ни по какой другой причине.

— Ты рассуждаешь, как ребенок, — не отставал от него отец. — Любовь! Нам нужен наследник, даже несмотря на то, что Скай О'Малли вышла замуж за своего изысканного английского лорда.

— Иди к дьяволу, старик! — завопил Найл и выскочил из комнаты, а потом, стараясь вымотаться, носился по округе с головокружительной скоростью на своем огромном рыжем жеребце. Дав передохнуть взмыленному животному, он остановил его на берегу моря и стал вглядываться в голубую даль. Он понимал, что отец прав. Но так это или нет, он не женится больше без любви. А пока существует Скай, он не сможет полюбить никакую другую женщину и уложить ее в постель. Однажды он уже попытался себя обмануть и в результате загубил невинную девушку. Бедная Констанца просила у него прощения на смертном одре.

— Я должен был просить у тебя прощения, — произнес Найл вслух. Потом вскочил на жеребца, поехал в трактир и напился, чтобы грезить о женщине с темными, как ночь, волосами и голубыми, как воды у побережья Керри, глазами. ***