Маскарад

— Но Корделия сказала...

— Корделия, как всегда, возлагала на меня слишком много надежд. Ключ к победе над Серебряной кровью не во мне, а в Чарльзе и Аллегре. Лишь неразвращенные способны спасти Голубую кровь от мерзости Серебряной крови. Извини, что мало чем могу тебе помочь. Я навсегда отрекся от Голубой крови, когда отправился в изгнание.

— Так значит, Чарльз Форс был прав, — дрожащим голосом произнесла Шайлер.

— Что ты имеешь в виду? — мрачно поинтересовался Лоуренс.

— Он сказал, что ты и наполовину не таков, каким Корделии хочется тебя видеть. Что я не найду в Венеции ничего, кроме переживаний и неприятностей.

Лоуренс отшатнулся, словно от удара. На лице его отразилось множество чувств разом — стыд, гнев, гордость, но он промолчал. В конце концов, он резко развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Ну что ж. Вот и все. Шайлер застегнула дорожную сумку, закинула ее на плечо и вышла в коридор, к лифту, где уже ждал ее Оливер. Он не поздоровался с девушкой и не пожелал доброго утра.

Шайлер знала, что если она захочет, то может уловить общий ход его мыслей — они транслировались широко, словно спутниковое радиовещание. Но она всегда отключала сигнал. Ей казалось неправильным подглядывать за Оливером. Кроме того, Шайлер и не требовалось применять свои особые способности, чтобы понять: юноша по-прежнему сердится из-за того, что она вчера вечером ему не позвонила.

Шофер Лоуренса привез ее в гостиницу поздно ночью, и Шайлер обнаружила у себя на мобильном несколько сообщений от перепуганного друга и голосовое сообщение на гостиничном телефоне. Ей стоило бы перезвонить Оливеру, но было уже так поздно, что девушке не захотелось его будить.

— Я думал, ты умерла! — сердито бросил Оливер.

— Ну, тогда ты мог бы забрать себе мой айпод.

— Да на фиг он мне? У него даже камеры нету!

Шайлер сдержала улыбку. Так она и знала, что Оливер не сможет злиться долго.

— Зато ты пропустила крутое музыкальное шоу по телевизору, вручение наград Эм-ти-ви. Дэвид Хассельхоф выиграл во всех категориях.

— Ну, увы мне.

— Папа улетел другим рейсом, пораньше, — буркнул Оливер. — Торопился на какое-то собрание акционеров.

Шайлер искоса взглянула на друга. Каштановые волосы закрывали лоб, а светло-карие глаза с зелеными и топазовыми крапинками были полны обиды, но одновременно и заботы. Шайлер едва удержалась, чтобы не коснуться шеи Оливера, выглядящей столь уязвимо и соблазнительно. В последнее время она ощущала в крови новое желание — питаться. Жажда была сходна с негромким рокотом, словно играющая где-то на заднем плане музыка, которую ты даже не замечаешь, но стоит лишь ей сделаться громче — и ее уже не спутаешь ни с чем. Шайлер поймала себя на том, что ее влечет к Оливеру по-новому, и, взглянув на него, девушка покраснела.

Шайлер пришло в голову, что ее отец, человек, был фамильяром ее матери, вампирши, и Аллегра взяла его в мужья вопреки законам вампиров.

Впервые за всю историю существования Голубой крови граница между двумя народами стерлась, и в результате на свет появилась она, Шайлер. Наполовину человек, наполовину вампир. Димидиум когнатус.

Шайлер узнала о своем происхождении всего несколько месяцев назад, но теперь понимала, что ее кровь была ее судьбой, сплетающейся причудливыми узорами в венах у нее под кожей. Кровь призывала кровь. Кровь Оливера...

Девушка никогда прежде не осознавала, насколько красив ее лучший друг. Насколько мягкой выглядит его кожа. Как ей хочется коснуться его шеи под кадыком и поцеловать его туда, а потом, быть может, пронзить его кожу своими клыками, погрузить их в тело... и питаться...

— Кстати, где ты все-таки была? — поинтересовался Оливер, нарушив ход мыслей подруги.

— Долго рассказывать, — отозвалась Шайлер.

Двери лифта отворились, и они вышли.

Пока они добирались в раздолбанном такси по булыжным мостовым к маленькому местному аэропорту, Шайлер поведала Оливеру обо всем произошедшем, а друг внимательно выслушал ее.

— Ох, жалко-то как! — сказал Оливер. — Ну, может, он когда-нибудь передумает.

Шайлер пожала плечами.

Она изложила свою просьбу, сделала все так, как велела ей бабушка, и все же ей было отказано. Наверное, больше она уже ничего не сможет сделать.

— Может, передумает, а может, и нет. И хватит говорить об этом, — со вздохом произнесла она.

Их рейс до Рима задерживался, потому Шайлер с Оливером коротали время, разглядывая товары в магазинчиках дьюти-фри и сувенирных лавках. Оливер ухмыльнулся и показал Шайлер пикантный итальянский журнал.