Новая любовь Розамунды

— Но даже несмотря на то что я появился на свет вне брака, — возразил Эдмунд, — Генри не мог отмахнуться от того факта, что я старший брат и что наш отец любил меня не меньше, чем Ричарда, Гая и самого Генри. А он был младшим и считал необходимым все время доказывать нам, что не хуже, а лучше нас. Это стремление выделиться развилось в дурацкое чувство собственного превосходства, как только он подрос и понял, что мы с Ричардом незаконные сыновья в отличие от них с Гаем. А отец как будто ничего не замечал и по-прежнему не оказывал никому из нас предпочтения. Это выводило Генри из себя, Розамунда. Всю свою жизнь он корчил из себя бог знает кого и отравлял существование окружающим только потому, что был законным сыном. И к чему это привело? Ни спесью, ни самодурством не завоюешь счастья и любви. У него родились двое сыновей. Один умер во младенчестве, а второй стал грабителем и вором. У него была вторая жена, готовая спать с кем угодно и наградившая его целым выводком детей, от которых твой дядя не посмел отказаться, чтобы не прослыть дураком. И все равно все об этом знали. Это не принесло ему ничего, кроме твоей ненависти. А теперь он пал совсем низко. И только доброта и щедрость Томаса Болтона дают ему надежду в мире кончить свои дни.

— Хотя он и этого не заслужил! — с горечью добавила Розамунда.

— Да, не заслужил, — согласился Эдмунд. — Однако твой кузен Том сдержит слово. Он настоящий христианин, Розамунда, что бы о нем ни говорили. И ты, племянница, тоже нашла наконец-то свое счастье. Так найди в своем сердце немного щедрости и прости Генри Болтона. Я тоже простил его, а Ричард сделал это давным-давно.

Розамунда на минуту задумалась, а затем сказала:

— Если Том успеет вернуться к Рождеству и сможет провести с нами все праздники, не исключено, что я приглашу к нам и дядю Генри.

— Вот дура-то, прости Господи! — невольно вырвалось у прямодушной Мейбл.

— Он не более чем беззубый пес, жена! — попытался вставить свое Эдмунд.

— Даже беззубый пес может оказаться опасен, коли он бешеный! — сердито огрызнулась нянька.

— Хорошо, я не буду его приглашать, если тебя это так тревожит! — попыталась успокоить Мейбл Розамунда.

Ну уж нет! — возразила та. — Не хватало еще, чтобы я помешала тебе помириться со старым дьяволом, коли ты сама этого хочешь. В конце концов, ему и правда недолго осталось.

В начале декабря во Фрайарсгейт приехал посыльный из Гленкирка и привез от лорда Лесли письмо. Его оставили ночевать и накормили горячим ужином. Вместе с посыльным вернулся Дермид — как раз вовремя, к рождению своего сына. Розамунда села и стала с жадностью читать письмо от Патрика. Она собиралась отправить ему ответ с посыльным из Гленкирка. Граф писал, что по пути домой с ним не случилось ничего интересного. Сын отлично справился с хозяйством во время его отсутствия. Сам он уже успел переговорить с Адамом по поводу их свадьбы, но невестка Анна пока ничего не знает.

Адам не возражает против того, чтобы отец женился во второй раз, тем более что этот брак не будет чреват появлением потомства и новых наследников, и собирается поехать весной в Эдинбург вместе с отцом, чтобы познакомиться с Розамундой. Патрик писал, что из-за зимы вряд ли сможет связаться с Розамундой еще раз, а потому заранее назначает ей встречу в Эдинбурге на первое апреля, на постоялом дворе под названием «Единорог и корона». Они отправятся на аудиенцию к его величеству, чтобы попросить его благословения на брак и разрешения обвенчаться в соборе Святого Андрея, где правит службу архиепископ Александр Стюарт. Они вернутся во Фрайарсгейт, тогда как Адам Лесли отправится на север с известием о свадьбе своего отца. А осенью Патрик с Розамундой переберутся в Гленкирк, чтобы провести там зиму. Граф писал еще, что очень сильно любит Розамунду и скучает по ней, что без нее ночи кажутся бесконечными, а дни серыми и безрадостными, что ему так хочется услышать любимый голос и смех. И он мечтает лишь об одном: снова держать в объятиях свою Розамунду. «Я никогда не полюблю никого так, как люблю тебя, душа моя», — заканчивалось письмо Патрика.

Когда Розамунда прочла его, на ее глазах выступили слезы радости.

— Тебе приходилось бывать в самом замке? — спросила она у посыльного.

— Да, миледи, — ответил тот.

— И там уже висит большой портрет графа?

— Его доставили летом, когда его сиятельства не было дома. Леди Анна очень удивилась и не велела его вешать, покуда не вернулся сам хозяин. Это красивая картина. Граф на ней совсем как живой, миледи. Все, кто видел портрет, так и говорят.