Новая любовь Розамунды

Розамунда кивнула и сказала:

— Вот этот мой портрет нарисовал тот же художник.

— Да, они похожи, — ответил посыльный.

— Я хочу отправить тебя назад с письмом для графа, — сообщила Розамунда.

— Спасибо, миледи. — Посыльный поклонился, и слуга повел его в людскую, чтобы там разместить на ночлег.

— Я должна быть в Эдинбурге первого апреля, — сообщила Розамунда своим близким.

— Ох, мама, ну зачем тебе снова от нас уезжать? — возразила Филиппа.

— Хочешь, поедем вместе? — предложила Розамунда.

— С тобой?! — восторженно взвизгнула Филиппа. — Ты возьмешь меня с собой в Эдинбург? Ох, мамочка! Конечно, я очень хочу с тобой поехать! Я же еще никогда в жизни никуда не ездила!

— И я тоже поехала ко двору короля Генриха, только когда мне исполнилось тринадцать лет, — строго заметила Розамунда.

— Мама, а ты представишь меня королю Якову? И королеве Маргарите? Мы ведь едем ко двору? — Филиппа желала знать все немедленно.

— Да, — с улыбкой пообещала Розамунда. — Мы даже могли бы отпраздновать там твой день рождения. Ты ведь не будешь против, Филиппа?

Девочка просияла от счастья.

— Балуешь ты ее! — проворчала Мейбл. — Смотри, как бы потом не пожалеть!

— Дети на то и дети, чтобы их баловали! Господь свидетель, ты сама баловала меня не меньше, хотя теперь предпочла об этом забыть! — ласково пожурила Розамунда старую няньку.

— Я всего лишь старалась защитить тебя от Генри Болтона, пока ты была совсем маленькой, — упрямо возразила Мейбл. — А уж когда ты выскочила замуж за Хью Кэбота, он сам стал баловать тебя на славу, прими Господь его бессмертную душу!

— Да-да, благослови Господь и Хью Кэбота, и Оуэна Мередита, — задумчиво проговорила Розамунда.

На следующее утро посыльный лорда Лесли отправился в обратный путь в Гленкирк с письмом для своего хозяина. Послание Розамунды было не менее пространным, чем письмо графа. Леди Фрайарсгейт подробно описывала любимому свое тоскливое одиночество, рассказывала о дочерях и о своем хозяйстве, о том, как они готовятся к зиме и с нетерпением ждут возвращения кузена Тома. Она сообщила также, что лорд Клевенз-Карн наконец-то обзавелся наследником. В последних строках Розамунда снова писала Патрику о своей неувядающей любви и о том, что ждет не дождется весны, когда они встретятся вновь. Еще она сообщала, что возьмет с собой в Эдинбург Филиппу. Тогда и его сын, и ее старшая дочь станут свидетелями их венчания. Прежде чем запечатать конверт, Розамунда с лукавой улыбкой капнула на бумагу немного своих любимых духов с ароматом белого вереска.

Двадцать первого декабря, в точности на День святого Томаса, Том вернулся во Фрайарсгейт и привез с собой дядю Генри. Дети с радостным визгом бросились на шею своему обожаемому родственнику, почти не обращая внимания на незнакомого тощего старика. Однако Розамунда была потрясена его видом до глубины души. Генри Болтон и правда стал не похож на себя. От него остались лишь кожа да кости, а на морщинистом лице застыла зловещая печать близкой смерти.

— Добро пожаловать во Фрайарсгейт, дядя, — приветствовала его Розамунда.

— Да неужели? — Под колючим взглядом выцветших глаз Генри Розамунда почувствовала себя крайне неловко, а в его глухом голосе ей послышалось эхо былой спеси. Генри Болтон стоял, тяжело опираясь на толстую резную трость. — Это лорд Кембридж настоял, чтобы я приехал с ним. Он купил у меня Оттерли.

— Том правильно сделал, что привез вас с собой, дядя, — приветливо проговорила Розамунда. — Я слышала, что вы остались совсем один, а на Рождество не полагается сидеть одному, без родных. Я и сама думала послать за вами в Оттерли, как только вернется Том.

Генри состроил кривую мину и важно кивнул:

— Благодарю за приглашение, племянница.

— Входите, дядя, и присядьте у огня, — предложила Розамунда. — Люси, подай мистеру Болтону кружку горячего сидра со специями! — приказала она служанке и проводила гостя к мягкому креслу с высокой спинкой. — Вам пришлось ехать по самому холоду, а перед метелью воздух особенно сырой и промозглый, — заботливо приговаривала она, принимая у служанки кружку с сидром и вкладывая ее в корявую стариковскую руку.

— Спасибо тебе, — буркнул Генри и жадно отпил из кружки ароматного сидра. Обретя некоторую уверенность в себе, он обвел зал внимательным взглядом. — Глянь-ка, а дочки у тебя на диво здоровые.