Она хотела попросить его не умываться. Объяснить, что такой — грязный и потный — он вполне ее устраивал. Но она придержала язык.
Полчаса спустя замурзанный землекоп сменил свои джинсы на «Дольче и Габбана» и повел ее в кабинет наверху.
— При ремонте дверь на чердак перенесли. Но я не хотел портить стены в коридоре, так что архитектору пришлось поломать голову, — пояснил он, подводя ее к книжным шкафам. Она уже заметила, что центральный блок выдавался больше, чем остальные, но предполагала, что это сделано из-за встроенной вентиляции. Однако стоило Колину нажать на край полки, как весь блок выдвинулся еще на несколько дюймов, а потом отошел в сторону. Позади открылась узкая лестница на чердак.
— Я бы никогда не нашла сама.
— Готовься к разочарованию.
Она остановилась на верхней площадке. Чердак в самом деле был пуст. Раньше тут было полно пыльных семейных реликвий, но теперь шаги Колина эхом отдавались от голого деревянного пола и обшитых досками, выкрашенных в давно уже выцветшую зеленую краску стен. Все следы, оставленные тремя поколениями Кэри, были начисто стерты. Коробки с рождественскими украшениями, дорожный сундук бабушки, дедушкины клюшки для гольфа, уродливый сервиз, подаренный Дидди на свадьбу, и пластиковые мешки на молниях с ее же старыми вечерними платьями… все исчезло. Из стены торчал гвоздь, на котором уже не висела байдарка Гриффина, а корзинки с драгоценной коллекцией плюшевых мишек, принадлежавших когда-то Шугар Бет, нигде не было видно. Все пропало. Уинни Дэвис надежно избавилась от истории семьи Кэри.
В столбах солнечного света, пробивавшегося сквозь маленькие окна, плясали пылинки. Доски скрипели под ногами Колина. Он пробрался в самую середину, где стоял когда-то пластиковый ящик, набитый ее костюмами для танцев.
— Ничего.
Он стоял к ней спиной и не видел ее лица.
— Однако, — выдавила она наконец, каким-то образом ухитрившись взять себя в руки, — и старый дом хранит кое-какие секреты.
На потолке было прорезано несколько слуховых окон и отверстий для дымоходов. Она направилась в угол, слева от главного дымохода, где когда-то вместе с Линн выстроила палатку из двух сломанных стульев и старого походного одеяла.
Дидди давно показала ей, как открывается шкаф, но постаралась, чтобы у дочери не было соблазна делать это в одиночку.
— Видишь, солнышко, здесь ничего нет, кроме огромных жуков и волосатых пауков.
Шугар Бет встала на колени и пошарила у основания деревянной панели.
— Мой дед всю жизнь прожил в тоскливом ожидании повторного объявления «сухого закона». По его словам, сознание того, что этот шкаф никуда не денется, позволяло ему спокойно спать по ночам.
Она нашла скрытую задвижку и с силой нажала.
— Вторая наверху, у самого карниза.
Дорогая ткань брюк Колина задела ее плечо.
— Есть. Сейчас открою.
Панель покоробилась с годами, и пришлось потрудиться, чтобы отодвинуть ее в сторону. На помощь пришел Колин.
Шкаф оказался чересчур маленьким, чтобы вместить монументальный холст Эша, это она хорошо понимала, но он мог оставить Таллуле картину поменьше или скатать в рулон большую. Она мечтала об этом моменте все последние недели, но теперь, когда он настал, боялась посмотреть.
— Ты сам.
Он заглянул внутрь.
— Похоже, здесь пусто, но так сразу не скажешь.
Он согнулся и влез в шкаф с головой.
— Что-то есть.
Во рту у нее пересохло, а ладони повлажнели.
Колин вытащил пыльную бутылку и торжественно поднял в воздух.
— Господи Боже, да это виски Макаллена пятидесятилетней выдержки!
Шугар Бет сразу поникла.
— Оно твое. Посмотри, что там еще.
— Э, поосторожнее! — воскликнул он, когда она выхватила у него бутылку и почти швырнула на пол. — Там определенно что-то есть. И притом не виски.
Хорошенько пошарив внутри, он вытащил толстую трубку фута в три длиной, обернутую грубой коричневой бумагой и перетянутую шпагатом. Шугар Бет тихо вскрикнула. Но Колин выпрямился и покачал головой:
— Непохоже…
— О Господи!
Она потянула к себе рулон и метнулась к окну.
— Шугар Бет, он слишком легкий…
— Я знала, что это здесь! Знала!
Шпагат легко разорвался, и ломкая оберточная бумага, хрустнув под нетерпеливыми пальцами, полетела на пол. Но внутри оказался только пухлый бумажный сверток. Никакого холста. Бумага.
Шугар Бет устало привалилась к подоконнику.