Когда явились ангелы (сборник)

Девочка придерживала дверь и слегка кланялась нам по очереди, когда мы гуськом проходили за ее прадедушкой в дом. Мы миновали крохотную прихожую и очутились в комнате, служившей, видимо, кабинетом и гостиной. Окна почти занавешивала серо-зеленая листва склоненных эвкалиптов, но здесь было вовсе не сумрачно. Воздух казался даже светлее, чем снаружи. В древней мебели сиял свет, точно опята в гнили. Мерцал в старой выглаженной штукатурке и блестел в сеточке трещин на кожаной обивке. Сияло даже темное дерево кухонной двери и книжных шкафов, за многие годы вытертое до роскошного глянца.

Стены почти голы – только длинный календарь с каллиграфией и обрамленный снимок студентов, позировавших в черно-белом прошлом. Пол натерт, и на нем почти ничего нет – только торшер, пустая ваза и три предмета мебели: кожаный диван, кушетка на двоих и набитое кресло, которому самое место в гостиной Среднего Запада в двадцатых. Явно кресло доктора. Он встал рядом, улыбнулся, кивнул редактору и маленькому Блину на диван, а мясистому фотографу – на широкую кушетку. Мне же, точно студенту, вызванному в кабинет к преподавателю на небольшой тет-а-тет, выделили керамическую вазу.

Когда мы наконец разместились к хозяйскому удовлетворению, Фун Ю-лань опустился в кресло, сложил руки на коленях и выжидательно мне улыбнулся. Кровь прилила к моим щекам, а голова опустела. Я неловко забормотал – принялся всех знакомить, что-то объяснять. Какая-то муть. Вряд ли я запомнил бы хоть слово, произнесенное в этой комнате, если бы в панике не сунул руки в карманы мешковатой куртки «сафари» и не нащупал диктофон Блина. Мне хватило журналистского присутствия духа тайком нажать кнопку.

И теперь, спустя недели, на расстоянии тысяч миль, когда я расшифровываю эту запись в тиши собственного кабинета – дабы выжать из кассеты хоть каплю азиатской мудрости и переслать ее другу-священнику в город отступников Беркли, – неловкость беседы по-прежнему почти невыносима.

ВСТРЕЧА С ФУНОМ – КАМПУС ПЕКИНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА – ЗА ДЕНЬ ДО МАРАФОНА

Д – р   Ф у н:  Позволите ли попросить для вас, джентльмены, чаю?

А м е р и к а н ц ы:  Ой, да. Да. Конечно. Пожалуйста.

Ф у н:  Хорошо. Прошу простить.

Распоряжение отдано по-китайски. Слышно, как по полу стучат деревянные сандалии правнучки и скрипят петли кухонной двери. На мгновение, пока дверь не закрылась, отчетливо слышно, как биг-бэнд наяривает классическую «Пой, пой, пой»^[150].

Ф у н:  Итак, прошу вас, расскажите, что привело вас всех в Китай?

Б л и н:  Господин, я, ну… я тут живу… учусь в этом самом заведении.

Ф у н: Да? И что вы изучаете, если мне позволено спросить?

Б л и н:  Китайское законодательство и легкую атлетику.

Ф у н: Очень хорошо. А все прочие?

Д е б р и:  Все прочие – журналисты, господин.

Ф у н: Прошу вас. С годами я стал глуховат.

Д е б р и:  Все прочие – журналисты! Мы пишем о марафоне! Пекинский закрытый марафон. Он завтра. Пол – вот он – редактор журнала; Брайан – фотограф. А я репортер.

Ф у н:  А! Спортивный репортер…

Д е б р и:  Не совсем. В основном проза. Рассказы, романы. Вообще-то у себя на родине я довольно крупный писатель.

Отчего янки приглушенно фыркают: ну ты его послушай, а? Крупный Писатель на родине!

Д е б р и:  И еще я большой поклонник «И-Цзин», Китайской Книги Перемен. Преданно сверяюсь с «И-Цзин» уже десять с лишним лет, каждый день кидаю жребий.

Снова фырчки, глухие и задавленные. Ух ты ох ты, он еще и на И-Цзин гадает, ну ты подумай.

Но на самом деле я приехал в Китай выяснить, что стало с вами, доктор. Быть может, вы этого не сознаете, но уже много лет ученые философы в нашей стране спрашивают: «Что случилось с доктором Фун Ю-ланем? Чем сейчас занят доктор Фун Ю-лань?» Я хочу сказать, те из нас, на кого серьезно повлияла ваша работа… недоумевают…

Все это милосердно прервано скрипом двери и звяканьем чайных чашек.

А м е р и к а н ц ы:  Спасибо. Очень вкусно. Еще как. Вот чего нам не хватало…

Ф у н:  Очень рад.

Ерзанье. Хлюпы. Звон фарфора о фарфор. А он сидит, терпеливый такой, и молча веселится.

Д е б р и:  Ну и в общем, вот мы приехали. Как вы живете, доктор? Ну то есть – чем занимались все это время?

Ф у н:  Я работал.

Д е б р и:  Преподавали?

Ф у н:  Нет. Работал над книгой.

Д е б р и:  Замечательно. И над какой книгой вы работали?

---

150 «Пой, пой, пой (этот свинг)» {Sing, Sing, Sing (With a Swing)} – песня Луи Примы, впервые записанная им с Новоорлеанским оркестром в 1936 г., однако традиционно ассоциирующаяся с Бенни Гудменом, в том же году сыгравшим свою версию.