Отпусти кого любишь (сборник)

– Уверен.

– А как же дальше? Он других вызовет.

– Прорвемся, – сказал Федор. – Есть у меня идеи. Он все-таки еще пацан.

– Держался бы ты от таких пацанов подальше, – серьезно сказал командир. – Я с ним и то неловко себя ощущаю.

– Это моя войнушка, – мягко сказал Седых.

– Вот за что я тебя уважаю, так это за твердолобую упертость. Только смотри, чтоб клубу не пришлось тебя хоронить.

– Постараюсь, – улыбнулся Федор.

Уже уходя, белобрысый вдруг вспомнил:

– Мужики, а что с гринами делать?

– Это ему штраф, – рассудил старший.

– А может, все же замочим Дядю Федора? – снова заржал белобрысый.

– Молчи, балабон, – улыбнулся старший. – Дядя Федор пятерых таких, как ты, замочит. Если захочет.

Они ушли по той же тропке. «Значит, машина за деревней», – понял Седых. Он посмотрел им вслед. Все трое шли уверенной мощной походкой. Нарождающиеся хозяева земли русской.

Ни Федор, ни парни еще не знали, что их старшой, в недалеком прошлом чемпион Союза, очень скоро ляжет под роскошное надгробие на местном кладбище. Веселый белобрысый будет годами отсиживаться в шикарной гостинице в небольшом греческом городке – современной Мекке для отечественных киллеров, вышедших в тираж. А третий, молчаливый и самый соображающий, станет серьезным бизнесменом, постоянным партнером Федора по множеству крупных проектов.

Но все это – еще впереди.

Седых вернулся в лагерь. Зашел на пятачок, где собирались покурить и поболтать большинство «авторитетных» пацанов. Ангел и Хорь тоже были здесь. Из девчонок присутствовала только Оля.

– Ну что, Симаков, пропали твои грины?

– Вы о чем? – вскинулся Ангел.

– Ну, ты ж заказ оплатил.

– Какой? – недоумевал Симаков. Но недоумевал плохо. Все же, как ни крути, опыт – дело наживное.

У Ольги было такое лицо, как будто она собиралась заплакать. Не получалось у девчонки легко пропорхать меж двух огней.

– Сам знаешь какой. Плакали твои денежки, Симаков.

– Но что случилось?

– Не переживай так. Ничего не случилось. Все живы-здоровы. Ты же видишь. Вот только бабки ты потерял. Так что в следующий раз делай заказ аккуратнее. А то потеряешь не только бабки.

Собравшиеся очень внимательно вслушивались в диалог, и Ангел понимал, что теряет остатки кровью заработанного авторитета.

– Не знаю, про что вы, Федор Сергеевич. Но в серьезных делах никому ничего поручать нельзя. Надо все делать самому, – с ясно читаемой угрозой сказал он.

– Да уж, постарайся, Симаков. Хотя думаю, что сам ты только в сортир сможешь сходить. И то если без запора. А так Хоря вызовешь, с клизмой.

Воспитанники оценили малопритязательный юмор вожатого. Ангела не любил никто.

Впрочем, и сам Ангел, и Хорь остались полностью спокойны.

– Спасибо за советы, Федор Сергеевич. Теперь я могу не бояться за свое будущее.

Федор остался недоволен разговором. Зря раскрыл карты. Да и шутки на Васькином уровне ни к чему. «Скоро сам стану Ангелом», – некстати подумал он. И заставить Симакова взорваться тоже не удалось.

Значит, фитиль будет тлеть и дальше. Только теперь Ангел будет тоньше и осторожнее. То есть опаснее…

9

Прошла еще неделя, а новых происков не было. Федор даже подумал, что Ангел сдался. В конце концов, этот щенок – пока еще не дон Корлеоне. А всего-навсего воспитанник в лагере для трудных подростков.

Впрочем, такие мысли ничуть не умаляли совершенно взрослую ненависть Федора к Олегу Симакову. И его не менее взрослое желание сделать Ольгу Королеву своей единственной избранницей. Примерно так, как четверть века назад это сделал его отец с его мамой. Нет, она, слава богу, не была малолетней проституткой. Обычная молоденькая доярка из обычного колхоза «Тридцать лет без урожая».

Красивый молодой курсант, сын высокопоставленных родителей, приехал в их деревню на сельхозработы. В то время, наверное, только Генеральный секретарь ЦК КПСС не ездил помогать крестьянам собирать помидоры.

И тоже все говорили, что они не пара и что ничего хорошего из мезальянса не получится. Официальная пропаганда, конечно, твердила о мире поголовного братства. Но социальное расстояние между будущим офицером, сыном начальника эмвэдэшного главка, и дояркой было несравнимо большим, чем между дочкой американского президента и сыном бродвейского безработного.

И ничего! Все получилось как надо. По крайней мере ни папа, ни мама по прошествии лет не жалеют о произошедшем и его последствиях.