Кольцо

Он жестом показал на комнату, где ей отныне предстояло жить.

– Но завтра меня все равно к нему отвезут? – с отчаянием спросила Ариана, а Манфред постарался не слишком задерживаться взглядом на золоте ее волос.

– Это маловероятно. Генерал Риттер не любит себя утруждать. Если бы вы по-прежнему находились в бараках, он наверняка увез бы вас к себе в Грюневальд. Но специально разыскивать вас он не станет. – Тут ему пришла в голову новая мысль. – А может быть, вас общество генерала не так уж и пугает? Зато у вас будет возможность жить под родной крышей.

Но Ариана грустно покачала головой.

– Мне было бы невыносимо смотреть, как там распоряжаются чужие люди, а что до генерала… – Она чуть не задохнулась. – Я предпочла бы умереть.

Манфред понимающе кивнул и вдруг заметил на себе ее оценивающий взгляд, словно Ариана пыталась на глаз определить, кто достался ей вместо генерала Риттера. Не удержавшись, он хмыкнул. Что ж, по крайней мере она наконец поняла, что он не собирается срывать с нее одежду.

– Вас устраивает такая ситуация, фрейлейн?

Она тихо вздохнула:

– Не знаю, наверно…

Неужели этот офицер думает, что она будет рассыпаться в благодарностях? Да, он спас ее от генерала Риттера, но взамен этого решил сделать собственной любовницей.

– Мне жаль, что происходят подобные вещи, – с горечью сказал он, и на лице его появилось странное, отсутствующее выражение. – Война – это мерзость, и каждому из нас довелось перенести горе… Пойдемте, я покажу вам кухню.

Когда фон Трипп спросил ее, умеет ли она готовить, Ариана улыбнулась:

– В жизни этим не занималась. Как-то не было необходимости.

Естественно, ведь приготовлением пищи занимались слуги.

– Ничего страшного, я научу вас. Сгребать листья и мыть уборные вам не придется – это обязанности приходящей прислуги, однако я буду весьма признателен, если вы научитесь готовить. Как вы думаете, у вас получится?

У Манфреда был такой серьезный вид, что Ариана совсем упала духом. Теперь она – его наложница, рабыня, и у нее нет выхода.

Она вздохнула:

– Наверно, получится. А как быть со стиркой?

– Вы будете стирать только собственную одежду. Единственное, чего мне от вас хотелось бы, – чтобы вы готовили.

Что ж, это не такая уж высокая плата за безопасность: обязанности кухарки и любовницы. Ситуация понемногу начинала проясняться.

Ариана внимательно наблюдала за первым уроком кулинарного искусства. Манфред учил ее делать яичницу, резать хлеб, варить картофель и морковь, мыть посуду. Потом он разжег в камине огонь, сел к письменному столу и начал что-то писать, время от времени поглядывая на фотографии детей.

– Может быть, хотите чаю? – спросила она, чувствуя, что вдруг превратилась в какую-то служанку или горничную.

Но в следующую секунду Ариана вспомнила кошмарную тюремную камеру, где находилась еще утром, и испытала к этому офицеру нечто вроде благодарности.

– Хотите чаю? – повторила она.

– Что вы сказали, Ариана? – рассеянно переспросил он и вспыхнул.

Он впервые осмелился назвать ее просто по имени, но не от фамильярности, а по ошибке. На самом деле Манфред произнес даже не «Ариана», а «Марианна» – так звали его погибшую жену.

– Извините.

– Ничего. Я спросила, не хотите ли вы чаю?

– Благодарю вас.

Манфред предпочел бы кофе, но достать его в последнее время стало совершенно невозможно.

Отпив чаю, фон Трипп спросил:

– Может быть, присоединитесь ко мне?

Сама Ариана не осмелилась налить себе драгоценный напиток, но после этого предложения охотно сходила на кухню за чашкой. Какое-то время она сидела молча, наслаждаясь забытым ароматом. Целый месяц она обходилась без этого волшебного напитка.

– Спасибо, – поблагодарила девушка.

Манфред подумал: интересно, как звучит ее смех? Услышит ли он когда-нибудь, как она смеется? Но дважды в течение вечера она взглянула на него с улыбкой. Он наблюдал за ней, и сердце его разрывалось от жалости: девушка выглядела такой несчастной, такой грустной, такой серьезной. Чувствовалось, что она совсем недавно пережила большое горе.

Взгляд Арианы упал на фотографии детей.

– Это ваши? – с любопытством спросила она.

Лицо обер-лейтенанта стало каменным. Странное у них получалось чаепитие – двое едва знакомых людей, у каждого за плечами груз несчастья. Вместо ответа Манфред лишь кивнул и жестом предложил ей еще чаю, а сам зажег трубку и сел к камину, вытянув длинные ноги.