Остров на краю света

Он отвечал с какой-то странной неохотой; это будет новая ванная комната, сказал он, взамен старой, в том конце лодочного сарая. Ну, может, еще то да се. Жан Большой попросил его все это сделать по его собственным планам.

— Но это ведь хорошо, правда? — спросил Флинн, увидев выражение моего лица. — Это значит, что ему не все равно.

Я не была в этом так уверена. До пасхальных выходных осталась всего пара месяцев, а ведь Адриенна поговаривала о том, чтобы приехать на это время, когда у детей будут каникулы в школе. Может быть, это хитрость, чтобы ее привлечь. А деньги — стоимость материалов и работы? Жан Большой никогда ничем не давал мне понять, что у него есть деньги где-то в заначке.

— Сколько это будет стоить? — спросила я. Флинн сказал.

Цена была божеская, но я точно знала, что мой отец и этого себе позволить не может.

— Я заплачу, — сказала я.

Он покачал головой.

— Нет. Все уже обговорено. Кроме того, у тебя денег нет, — добавил он.

Я пожала плечами. Неправда, у меня еще кое-что оставалось. Но Флинн был непоколебим. За стройматериалы уже заплачено. А работа, сказал он, бесплатно.

Стройматериалы заняли бо?льшую часть шлюпочной мастерской. Флинн очень извинялся, но, как он сказал, их совершенно некуда было больше положить, и к тому же это всего на неделю-другую. Поэтому я пока что перестала трудиться в шлюпочной мастерской и отправилась в Ла Уссиньер с альбомом для рисования. Однако по прибытии я обнаружила, что «Иммортели» закрыты строительными лесами — возможно, из-за сырости, вызванной высокими приливами.

Был прилив; я пошла на пустынный пляж, села, прислонившись спиной к волнолому, и стала наблюдать. Я просидела несколько минут, чиркая карандашом по бумаге почти от нечего делать, и вдруг заметила объявление, прибитое к скале высоко у меня над головой, — белая доска с черными буквами:

ИММОРТЕЛИ.

Частный пляж

Выносить песок с этого пляжа

ЗАПРЕЩЕНО

Лица, уличенные в этом,

будут КАРАТЬСЯ ПО ЗАКОНУ

Подписано:

П. Лакруа, полицейское управление

Ж. Пино, мэр

К. Бриман, владелец пляжа

Я встала и принялась разглядывать эти слова. Конечно, кражи песка и раньше случались: по нескольку мешков там и сям, обычно для строительства или садовых нужд. Даже Бриман закрывал на это глаза. Но с пляжа пропала просто уйма песка. Гораздо больше, чем можно было бы объяснить обычной кражей.

Пляжные беседки, пережившие зиму, громоздились на деревянных сваях примерно в метре над землей; в августе они сидели прямо на песке. Я быстро начала рисовать: голенастые пляжные беседки, изгиб полосы прибоя, ряд булыжников за волноломом, прилив, который поднимался, выслав впереди себя авангард из водяной пыли.

Я так погрузилась в работу, что не сразу заметила сестру Экстазу и сестру Терезу, которые сели на волнолом прямо надо мной. На этот раз они были без мороженого, но у сестры Экстазы был пакетик конфет, который она время от времени передавала сестре Терезе. Обе были, кажется, ужасно рады меня видеть.

— Сестра, да это же Мадо Жана Большого...

— Малютка Мадо со своим альбомом. Пришла на море посмотреть, э? Нюхнуть южного ветра? — спросила сестра Тереза.

— Это он и создал наш пляж. Южный ветер, — объявила сестра Экстаза. — Так говорит Бриман.

— Бриман, он умный.

— Очень-очень умный.

Меня всегда забавляло, как сестры эхом повторяют одна другую; без запинки подхватывают фразу, словно щебечущие птицы.

— Я бы даже сказала, слишком умный, — улыбаясь, отозвалась я.

Монахини засмеялись.

— А может, недостаточно умный, — сказала сестра Тереза.

Монахини слезли со своего насеста на волноломе и принялись спускаться ко мне, подоткнув рясы.

— Ты кого-то ждешь?

— Там никого нету, Мадо Жана Большого, совсем никого.

— Кто будет на море в такую погоду? Ты знаешь, мы всегда так говорили твоему отцу...

— ...он-то вечно глядел на море, ты же знаешь...

— ...но она так и не вернулась.

Старушки монахини уселись на плоском камне рядом со мной и уставились на меня птичьими глазками. Я ошарашенно поглядела на них. Я знала, что у отца есть романтическая жилка, доказательством тому служили имена, которые он давал своим лодкам, но мысль, что он мог сидеть здесь и обшаривать взглядом горизонт в надежде на возвращение моей матери, была неожиданной и странно меня тронула.